Издалека замок выглядел праздным и сонным: казалось, ничто не нарушает его покой. Однако это была лишь видимость. Внутри трудились пять сотен человек. Целое селение, причем чрезвычайно деятельное. Ей приятно было думать обо всех — от дворцового эконома, который ведет счета, до горничных, стеливших постели после вчерашнего
Молодого русского пианиста, выступавшего на вчерашнем приеме, сегодня утром нашли мертвым в постели. Вероятно, умер во сне. Его представили королеве. Она даже потанцевала с ним. Такой юный, такой талантливый. Такое горе для близких.
Пение птиц утонуло в глухом рокоте. Заслышав в небе пронзительный вой, королева подняла голову и увидела заходящий на посадку “эйрбас А330”. Если живешь возле Хитроу, поневоле выучишь наизусть все самолеты, хотя узнавать очертания современных пассажирских лайнеров — невелика хитрость. Гул самолета вывел ее из раздумий и напомнил о том, что пора заняться бумагами.
Она мысленно отметила, что нужно будет спросить, как себя чувствует мать погибшего. Говоря по правде, обычно ее не интересовали чужие незнакомые родственники. И со своими забот хватает. Но что-то подсказывало ей: тут случай особый. Ее насторожило, с каким выражением лица секретарь утром докладывал ей об этой новости. Как ни старались подданные оградить ее от волнений, она всегда догадывалась, если что-то не так. А сейчас, вдруг поняла она, что-то определенно не так.
В малой столовой с узорчатым готическим потолком заканчивали завтракать. Управляющий королевской конюшней, архиепископ Кентерберийский, бывший посол в России и другие гости, оставшиеся ночевать, доедали яичницу с беконом.
— Занятный вечер, — сказал управляющий архиепископу, который сидел слева от него. — Не знал, что вы танцуете танго.
— Я и сам не знал, — простонал его собеседник. — Не устоял перед обаянием этой маленькой балерины. Теперь вот в прямом смысле стоять не могу: до того болят икры. — Архиепископ понизил голос: — Скажите, насколько смешно я выглядел по десятибалльной шкале?
Управляющий скривил губы.
— На одиннадцать баллов, как говаривал Найджел Тафнел[8]. Никогда не слышал, чтобы королева так смеялась.
Архиепископ нахмурился.
— Тафнел? Неужели он вчера был здесь?
— Нет. Я о
— Бог мой, — смущенно ухмыльнулся танцор поневоле.
Он наклонился, чтобы потереть ногу, и встретился взглядом с сидящей напротив молодой женщиной, изумительно красивой и стройной, как фотомодель. Казалось, ее большие темные глаза смотрят ему прямо в душу. Женщина слабо улыбнулась. Архиепископ вспыхнул, как мальчишка-хорист.
Но Маша Перовская смотрела не на него, а сквозь него. Никогда еще ей не доводилось бывать на таких приемах, как вчера, и она до сих пор смаковала каждую его секунду.
“Званый ужин с ночевкой, — мысленно повторяла она. — Званый ужин с ночевкой. На прошлой неделе я была на званом ужине с ночевкой в Виндзорском замке. Да. У Ее Величества королевы Англии. Вам не доводилось бывать у нее? Это очень мило. — Можно подумать, она каждую неделю ужинает в Виндзоре с королевой. — Нам с Юрием отвели покои с видом на город. Ее Величество пользуется таким же мылом, что и мы. У нее прекрасное чувство юмора. А какие бриллианты, умереть не встать… ”
Муж ее, Юрий Перовский, лечил мощнейшее похмелье коктейлем из сырых зеленых овощей и имбиря, изготовленным по его личному рецепту. Здешняя прислуга, бесспорно, знала свое дело. Юрий слыхал, будто королева держит хлопья для завтрака в пластмассовых коробочках (правда, утром ее за столом не было). Он ожидал увидеть старинную английскую “потертую роскошь”, читай — запустение, дурное отопление и облупившуюся краску. Однако его явно ввели в заблуждение. Малую столовую, к примеру, украшали изысканные красные шелковые портьеры, обеденный гарнитур с дюжиной позолоченных стульев и девственно-чистый ковер с уникальным орнаментом. Остальные покои тоже были обставлены безупречно. Даже его дворецкий не нашел бы, к чему придраться. А какой вчера подавали портвейн! И вино. Кажется, еще и бренди? Прошлый вечер он помнил смутно.
Превозмогая головную боль, он повернулся к сидевшей слева даме, жене бывшего посла, и спросил, не порекомендует ли она персонального библиотекаря — наподобие того, с кем они познакомились вчера после ужина. Жена бывшего посла таких не знала, однако же у нее была масса начитанных друзей, которые нуждались в деньгах, а потому она постаралась быть обаятельной на одиннадцать баллов из десяти возможных и дала необходимые рекомендации.
Беседу их прервало появление высокой черноволосой женщины в отутюженном брючном костюме, которая театрально застыла в дверях, уперев руки в боки и трагически поджав карминовые губы.
— Ах, прошу прощения! Неужели я опоздала?