И помотал мешком, из которого сочилась кровь. Там и в самом деле лежали отрезанные головы – только не тех, кого заказал Пешеход, а печенегов.

На кнорре загребли, и скоро нос корабля ткнулся в берег. За веслами сидело человек десять.

– Принесли, значит? – ощерился Хунди.

– Бамбарбия, – серьезно ответил Роскви. Подумал и добавил: – Кергуду.

– О как! – подивился Рыжий и спрыгнул на песок. Приблизился вразвалочку, держа руку на мече, и кивнул на мешок: – Покажь!

Свенельд опорожнил мешок, головы покатились по пляжу, песок налипал на кровь.

– Шакро итыл! – хищно улыбнулся варяг.

В то же мгновение тренькнули тетивы луков. Три стрелы ушли, гвоздя гребцов на кнорре. На близком расстоянии, почти в упор, промах допустить было просто стыдно.

А Линду с Лютом, словно наперегонки, уже накладывали по второй стреле. Бьёрн от них отставал – когда весин выпустил третью по счету стрелу, он лишь тянулся за второй.

Тем не менее шестерых гребцов смерть не миновала. Да и Хунди сплоховал – разглядывая отрубленные головы, он отвлекся на мгновение, но и этого кратчайшего мига Свенельду хватило, чтобы взмахом сабли почти отсечь Рыжему правую руку у самого плеча.

Хунди отпрянул, рыча. Неловко, левой рукой, выхватил меч, но Свенельд уже был на земле. Викинг крутанулся, падая на одно колено, и ударил так, словно траву скашивал.

Варяг легко подпрыгнул, уберегая ноги, и обрушил клинок на голову Хунди, снося тому лицо. Обратным движением разрубил Рыжему горло.

Валерка с Хаддом тоже спешились, спрыгивая прямо в воду, и буквально взлетели на палубу кнорра. Несколько человек еще пытались уйти, но это были не викинги, а купеческие охранники.

Хадд с наслаждением зарубил одного из них, раненного стрелой.

– Это тебе за Вагна!

У Бородина душа не лежала к изничтожению безоружных, вот только уговаривать совесть быть податливей ему не пришлось – все, кто сидел за веслами на кнорре, были вооружены и жаждали его крови.

Бородатый мужик с длинными сосульками грязных волос вскочил на скамью, сжимая в руках два длинных ножа, больше похожих на пару коротких мечей, и набросился на Валерия, кроя воздух клинками.

Роскви выставил печенежский щит, плетенный из лозы и обшитый буйволиной шкурой. Задубелая кожа стала твердой, как доска, но гораздо прочнее дерева.

Бородин мрачно улыбнулся, отбивая очередной наскок бородача, – к сабле, которую Валерка сжимал в руках, он привык гораздо лучше, чем к мечу. Дед-казак учил его биться как раз на шашках, и те давние штудии никуда не делись.

Отступив до борта, Роскви провел два молниеносных удара, слившихся в одно движение, – отрубил бородатому левую руку вместе с ножом и тут же распорол шею.