Костя пару раз оглянулся за ворота, беспокоясь за Эльвёр, но быстро понял, что вертеть головой в бою вредно для здоровья – так ее и отсечь могут.

Признаться, он частенько сравнивал себя с Валеркой, ревниво оценивая успехи Бородина. Это подстегивало.

Плотный славин, заросший черным волосом до самых глаз, наседал на него, злобно щерясь.

– Я т-те покажу, – пыхтел Плющ, отмахиваясь, – бандеровец хренов!

Свой меч он оставил на кнорре еще, готовясь к бою с криве. Кинжал служители Семаргла не изъяли – Костя держал его в левой. А правой он сжимал трофейный хазарский меч, кривой предок сабли.

И вот, блокировав им славинский клинок, Эваранди пырнул неприятеля кинжалом. Того проняло…

В какой-то момент бой сместился к терему и произошел перелом – славины дрогнули, стали отступать, уже не пытаясь нападать, а лишь обороняясь. И обратились в бегство.

Но двор не опустел. Викинги с варягами и сами изумились, обнаружив, что между ними и теремом выстроились конники.

Сильные лошади несли на мордах кованые маски, их крупы покрывали плотные кожаные попоны, в которых и стрела могла завязнуть, а в седлах восседали витязи – тяжелая конница.

Каждый из витязей был упакован в длинную кольчугу, колени и локти прикрывались наколенниками и налокотниками, а грудь защищал дополнительный панцирь из фигурных стальных пластин. Головы всадников украшали шеломы с пучками конского волоса, а лица закрывали кованые личины с прорезями для глаз.

Витязи сидели, набычившись, наклонив в сторону «сборной» тяжелые длинные копья. Последний рубеж обороны.

Северян они не шибко напугали.

Не опуская глаз, Халег наклонился над убитым славином, обтер меч о его рубаху, бросил клинок в ножны. Сделал два шага вперед и остановился, уперев руки в боки.

– Эй, княже! – гаркнул он. – Выходи! Разговор есть.

К Ведуну приблизился Кривой, тоже опуская меч в ножны.

За входом в терем послышалось множественное движение, после чего на крыльцо вышли два мордоворота, а уже за их широченными спинами возник великий князь.

Дир, несмотря на жаркую погоду, явился народу в расшитом кафтане, отороченном мехом, и в собольей шапке – положение обязывало.

Лицо у князя киевского было круглым и губастым, бородка лопаткой аккуратно подстрижена. Выпуклые глазки, словно от страха сбежавшиеся к курносому носу, лишали Дира не только величественного образа, но и мужской привлекательности.

И только голос у князя был хорош – густой, сочный баритон.

– Зачем вы пришли, – проговорил Дир, – и чего вы хотите?