Ближе к вечеру они набрели на небольшой сухой участок, почти сплошь заросший травой и кустарниками. Островок не слишком подходил для ночёвки, но, побоявшись, что до темноты им больше ничего подходящего может не встретиться, Тван скомандовал остановиться.

Тана набрала уже полную охапку сухих сучьев для костра и потянулась ещё за одним, как с низко висевшей толстой ветки вдруг что-то стремительно метнулось ей в лицо. Тана охнула и отпрянула, почувствовав, как шею чуть выше ключицы обожгло острой болью.

На ветке покачивалась тёмно-зелёная змея с пятнистым рисунком вдоль спины, толщиной с руку годовалого ребенка. Яркими жёлтыми глазами на приплюснутой голове она внимательно наблюдали за Таной, приоткрыв пасть с загнутыми внутрь длинными зубами.

Бросив сучья и схватившись за шею, девушка кинулась к костру, плача и крича. Ник с Мелестой, устраивавшие поудобней Бракара, удивленно уставились на выбежавшую к ним Тану.

– Гадюка! Она укусила меня! Вот, вот сюда! А-а-а-а, жжёт!

Мелеста обхватила бьющуюся в рыданиях девушку, пытаясь прижать её к себе и успокоить. На крики уже бежали Тван и Рула, с дальнего конца островка ломился через кустарник Дарт.

Тван схватил свою невесту, отвёл её руки от шеи и в ужасе уставился на два крошечных отверстия с запёкшейся кровью, вокруг которых уже начинала расползаться сине-багровая припухлость. Тана с надеждой глянула в его лицо, но увидев, как тот побледнел, забилась в его руках с новой силой.

– Болотная гадюка… самая ядовитая змея в этих местах… Нужно яд высосать… – он решительно выхватил нож и поднес к шее Таны, но его рука замерла. Бешено пульсирующая жилка билась совсем рядом с местом укуса. – Я… попробую так…

Он впился губами в шею, стараясь вытянуть из ранки попавший туда яд, но все его попытки были безуспешны. Тане становилось с каждой минутой хуже. Она стучала зубами, её бил озноб от внезапно начавшего жара, и Твану приходилось всё сильнее прижимать её к себе, чтобы согреть теплом своего тела. Больше ничего он сделать не мог, и злые бессильные слезы выползали из его глаз, текли по щекам и терялись в пушистой бородке, отросшей за время их блужданий.

Ник услышал за спиной какой-то звук и, оглянувшись, с изумлением увидел, как Бракар легонько двигает пальцами здоровой руки, делая ему знак подойти. Никита приблизился и, наклонившись почти к самым губам лекаря, едва смог разобрать слова, произнесённые тихим шёпотом:

– Кивальник… краснолист… ищи… сок пить надо…

– Но я… я не знаю его… Не видел никогда, как он выглядит…

– Ищи… Здесь есть… – глубоко вздохнув, Бракар устало закрыл глаза.

Никита бросился к застывшим в оцепенении друзьям.

– Бракар сказал, что нужен сок какого-то кивальника, краснолиста. Ищите все быстро. Кто-нибудь знает, какой он?

Мелеста с Рулой переглянулись и, как по команде, замотали головами. Дарт Засоня закатил глаза, пытаясь отыскать нужную информацию в небогатой кладовой своих знаний. Тван напрягся, продолжая удерживать стонущую девушку.

– Вы что, охренели все? Быстро ищите всё, что хоть чуть-чуть красного цвета. Она же умирает!

Тван, с надеждой в глазах успел крикнуть разбегавшимся в разные стороны друзьям:

– Палки, палки берите! И бейте ими во все стороны!

Лихорадочные поиски продолжались недолго – островок был небольшим. Они обшарили его весь, когда Никита вдруг заметил на кочке метрах в пяти от островка розетку из красноватых длинных остроконечных листьев, в середине которой на длинном стебле качалась небольшая головка из мелких красных цветков.