– Да, но только… Я хотел как следует проучить Малькольма, он заслужил, а Джон мне не дал.

– Ясно. Знаешь, я думаю, он поступил правильно. Или ты надеялся, что Малькольм передумает, если ты его поколотишь?

Кейтлин смотрела на внука, который понурил голову и кусал губы, чтобы не заплакать. С такой легкоранимой душой и острой потребностью в любви ему придется нелегко…

– Знаешь, ты очень похож на своего дедушку Лиама, – сказала она ласково.

Мальчик поднял на нее глаза. Ее слова обрадовали и взволновали его.

– Правда?

– Правда.

Лиам был таким же ранимым. Она угадала в нем эту черту во время их первой встречи – острую потребность быть рядом с тем, кто сумеет успокоить и утешить, что бы ни случилось. То, что многим мужчинам представлялось постыдной слабостью, Кейтлин считала признаком духовной зрелости, ведь только тот силен духом, кто умеет признавать свои слабости…

Как и остальным творениям Господа, Александеру придется научиться принимать свои слабости и жить с ними. Наступит день, и он наконец обретет душевное равновесие, а вместе с ним и способность быть счастливым. Сейчас же юность и злость заслонили собой весь мир. В отличие от деда, он еще не умел справляться с эмоциями, которые вырывались на волю вспышками гнева. Броня безразличия, за которой он пытался укрыться от недоброжелательности окружающих, грозила стать для него источником вечной муки.

Кейтлин достала из-под простыни какой-то предмет и протянула его внуку.

– Это тебе! – просто сказала она, разжимая пальцы.

Глаза Александера широко распахнулись от изумления. Как зачарованный, смотрел он на брошь, поблескивавшую на морщинистой ладони, которую пересекал длинный шрам. Гербовая брошь деда… Прикоснуться к подарку он не решался.

– Лиам хотел, чтобы она перешла к тебе, Алас. Он попросил меня отдать тебе ее давно, еще в день своей смерти. Но я решила подождать подходящего момента, понимаешь?

– Бабушка, я не могу это взять! – едва слышно прошептал мальчик, с трудом сдерживая слезы.

– Не говори глупости! Лиам хотел, чтобы она была твоя.

На лице мальчика читалась глубокая грусть. Ну как объяснить бабушке, что он не может взять эту брошь, что он ее не заслуживает? И что дедушка никогда бы не сделал ему такого подарка, знай он, что именно Александер натворил в тот день, в тот ужасный день… Нет, он не может рассказать ей о том, что гложет его последние два года! И не может признаться, что в ночь Самайна, когда души умерших возвращаются назад и бродят среди живых, он прячется, потому что боится: дедушка Лиам обязательно придет и накажет его…

– Мой хороший, я за тебя беспокоюсь! – проговорила она слабым голосом. – Я смогу уйти с миром, только если буду знать, что и у тебя на душе тоже легко и спокойно. Но, боюсь, мне этого не дождаться… Ты все время сражаешься с самим собой. Почему, Алас? Почему? Что ты хочешь доказать себе и нам?

Мальчик опустил глаза, чтобы она не смогла разгадать тайну, которую он прятал в самом потаенном местечке своей души.

– Ничего… Бабушка, я не…

– Ни на кого не обращай внимания и делай то, что считаешь нужным. Ты никому ничего не обязан доказывать, Аласдар Макдональд. Если кто-то пытается тебя обидеть, то он это делает из зависти. Ты ведь это понимаешь, правда?