– Спасибо, – сказал он радисту. – Продолжайте следить за эфиром.
Мозг лихорадочно избавлялся от апатии.
– Сережа, срочно соедини меня с Семирадским.
Генерал знал, что на летном поле в боевой готовности находятся три истребителя и один «Илья Муромец». У них прогреты двигатели, и они в любую секунду могут взлететь.
Адъютант подошел к столу, взял трубку телефона, несколько раз покрутил рычаг настройки.
– Эскадра?
После небольшой паузы, во время которой ему, очевидно, доложили, что он попал туда, куда и хотел, адъютант продолжил:
– На проводе Рандулич. Можно попросить Семирадского?
Он оторвался от трубки, зажал микрофон ладонью и посмотрел на генерала:
– Семирадский на летном поле. Сейчас подойдет.
Рандулич кивнул в ответ. Прошло еще с полминуты, наконец трубка ожила, адъютант встрепенулся и быстро передал ее генералу.
– Полковник.
– Спасибо, – сказал Рандулич адъютанту и затем уже стал говорить в трубку: – Здравствуйте, Николай Иванович. Плохие новости. Немцы сбили наш бомбардировщик примерно пять минут назад. Там, похоже, было целое сражение. Немцы тоже кого-то потеряли. Вот точные координаты, – он продиктовал цифры, – но боюсь, что там скоро будут самокатчики. Действуйте по плану.
– Я все понял, – коротко бросил Семирадский.
У него был бодрый голос. «Это хорошо», – отметил Рандулич.
Генерал нервно забарабанил пальцами по столу, невольно выбивая на нем какую-то мелодию, но понял это только после того, как связь разъединилась и он положил трубку на рычаг телефона. Рандулич толкнул камень с горы, вызвав лавину, а теперь опять настало время ожидания.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Отряд поручика Селиванова таял, как масло, которое нерадивая хозяйка забыла на лавке под ослепительно-жарким солнцем. Из тридцати драгун, которые отправились вместе с ним в рейд по немецким тылам всего четыре дня назад, в седле осталось теперь едва ли двадцать. Они метили территорию, но вместо следов и запахов оставляли следом за собой маленькие холмики с безымянными крестами. Но это не единственные ориентиры, по которым прослеживалось их продвижение. Более заметными стали разрушенные мосты, перебитые блокпосты на дорогах, взорванные телеграфные столбы и рельсы… Пусть все знают, кому принадлежит эта земля.
Одного раненого приютили крестьяне. Иначе драгуны подбросили бы его германцам, совсем как кукушка оставляет в чужих гнездах кукушонка. Не оставалось никакой надежды, что они смогут выходить товарища сами.
Их глаза воспалились, а в мышцы въелась усталость. Они пропахли потом. Они воротили бы друг от друга носы, но уже перестали чувствовать звериный запах, который теперь исходил от каждого из них. А вот лошадей они старались чистить хотя бы раз в сутки. Чем лошади-то виноваты? Драгуны причесывали им на ночь гривы, кормили с рук хлебом из своих пайков, поглаживая при этом их морды и что-то шепча на ухо. Овес для лошадей они везли с собой и недостатка в нем пока не испытывали. Его хватит до конца рейда. К тому же с каждым днем их оставалось все меньше. «Тем больше достанется на каждого». Пираты редко ошибались. С патронами дело обстояло не столь радужно.