Ника кинула взгляд на мадам Мелиссу и вздрогнула вторично, поразившись той натянутой позе, в которой застыла мадам, окаменело слушая песню Ольфа.

Не успел он закончить свою песню, как сидящие за столом, до этого лишь одинокими междометиями прерывавшие пение, с восторгом застучали по столу кулаками и кружками. Песня понравилась.

– Ещё её спой! – одобрительно глядя на Ольфа, кивнул маркграф.

– Я могу и другие, у меня ещё есть... – оживая в лучах популярности, заискивающе предложил тот.

– Эту, – отрезал маркграф.

Ольф ещё раз восемь исполнил песню – к радости начавшим запоминать слова и подпевать участникам застолья.

Наконец, внесли жареную целиком на вертеле свинью, и внимание всех переключилось на горячее.

Маркграф, отерев о рукав клинок, с помощью которого, за отсутствием вилки, он ел, отрезал от блюда огромный, румяный кусок и положил на тарелку мадам Мелиссы.

– Мне очень ценно ваше внимание, милорд, – она подняла вуаль и посмотрела на маркграфа допуская огонёк в глаза. – Окажите мне милость ещё… Продайте певца. Уверяю, двор оценит ваш поступок.

– Ника! – заорал Ольф бросаясь к ней. – Ника, Ника, это я, Виталя! Что произошло, Ника?!

Бокал, запущенный спутником мадам, попал ему в голову и лишил сознания. Брезгливо толкнув его сапогом, человек в желто-синем камзоле убедился, что певец без сознания, и вернулся к трапезе.

– Он подрастерял свой ум недавно, – жуя, объяснил мадам Мелиссе историю Ольфа маркграф. – А насчет продать – миледи, вы лишите нас единственных удовольствий, доступных в нашей глуши. Я представляю, как с вашим уездом здесь померкнет всё.

Мадам еще раз с интересом оглядела лежащего на грязной соломе Ольфа.

– А виконт тоже считает, что с моим уездом померкнет всё? – лукаво улыбаясь, спросила она маркграфа, явно нацеливая вопрос другому.

– Считает, – кивнул виконт. – Я думаю, короне не хватает одного из бриллиантов. Лишая двор вашего присутствия, вы умаляете свет короны.

– Какой холодный комплимент, виконт. Вы боитесь женщин?

– Только очень красивых, мадам Мелисса. Святые мученики завещали избегать красоты для сохранения души.

– О, я не захвачу вашу душу. Когда сердце молчит, разум безмолвствует, – мадам поглядела поверх кубка на виконта. – В подлунном мире слишком мало горящих сердец.

– В восточном герцогстве сгорели конюшни на сто голов. И посевы, – невпопад поддержал тот беседу. – Им не до горящих сердец.

– Уверенна, – мадам приложила руку к сердцу. – Что если бы заслуги святых мучеников охраняли их, ничего бы не произошло.