Уничтожение евреев на территории СССР неотделимо от соучастия немецкой армии в других нацистских преступлениях. К их числу относится, во-первых, планирование завоевательной войны, целью которой была не защита Европы от большевизма и освобождение народов Советского Союза, а «захват жизненного пространства на востоке» и превращение его в колонию рейха, подчинение и жестокая эксплуатация проживавших здесь народов. Война против СССР была запланирована военным командованием как политическое, идеологическое и расовое столкновение, в ходе которого наряду с вооруженной борьбой против Красной армии должно было происходить уничтожение целых групп советского населения. Кроме того, немецкие войска, выполняя преступные приказы командования, истребили 1–2 тысячи попавших в плен политических комиссаров Красной армии, несколько сот тысяч коммунистов. Сотни тысяч советских граждан, попавших в оккупацию, были убиты как «заподозренные в партизанских действиях», как заложники или просто за то, что были цыганами или душевнобольными. Наконец, вермахт виновен в массовой смертности пленных красноармейцев. Выполняя приказ Гитлера, немецкие военнослужащие обращались с ними как с неполноценными в расовом отношении людьми, которых «незачем консервировать»[127].

Почему же генералы вермахта претворяли в жизнь гитлеровскую концепцию расовой и идеологической войны? С начала XIX века в Германии существовали и конкурировали разные образы России. Так, часть немецкой интеллигенции высоко ценила достижения России в области литературы и музыки, но мало интересовалась политической системой царской империи. Социал-демократы негативно относились как к царизму, так и к большевистской диктатуре, КПГ (Коммунистическая партия Германии) идеализировала советский государственный и общественный строй. Правые, националистические силы, к которым относился и офицерский корпус, полагали, что огромное государство на востоке страдает от структурной слабости, немцы превосходят русских и славян вообще в политическом, экономическом, военном и культурном отношении; борьба между германцами и славянами за существование неизбежна – и Россия это столкновение непременно проиграет. Конечно, многие офицеры, в первую очередь молодые, больше, чем Советский Союз, ненавидели Версальский договор, Веймарскую республику и Польшу, выступали противниками западной демократической общественно-политической модели и либеральной идеологии. Но большинство представителей офицерского корпуса все же переносило ненависть к коммунистам, социал-демократам, евреям на СССР и поддержало гитлеровскую концепцию еврейского большевизма. Что касается зависимости советских вооруженных сил от евреев, то чаще всего она считалась опосредованной, ее проводников видели в политических комиссарах, большинство из которых якобы принадлежали к еврейской расе. Только некоторые офицеры пытались сопротивляться внедрению в вермахт нацистских пропагандистских клише. Например, генерал Отто фон Нидермайер, стоявший у истоков сотрудничества рейхсвера и Красной армии в 1920-е гг., считавшийся «махровым разведчиком германского штаба» и в 1930-е гг. готовивший книгу об РККА, в одном из докладов перед курсантами в 1935 году оспорил утверждение о том, что в советских войсках доминируют евреи. На генерала поступил донос с обвинениями в вероломстве и атушевывании еврейской проблемы»[128].

Для немецкого офицерского корпуса были характерны иные взгляды. Например, капитан рейхсвера Ганс Кребс в сентябре 1932 года так охарактеризовал одного из участников делегации М. Н. Тухачевского, побывавшей в Берлине: «Тертый, хитрый еврей… примесь еврейской крови… неискренний, недоверчивый и коварный по сути, видимо, фанатичный коммунист». Как эксперт вермахта по России и признанный нацист, Кребс в 1936 году был направлен в германское посольство в Москве. Там он получил должность помощника военного атташе генерала Эрнста Кестринга и внес значительный вклад в недооценку Красной армии, господствовавшую в руководстве вермахта накануне нападения. 29 марта 1945 года Гитлер назначил генерала Кребса начальником Генерального штаба сухопутных войск[129].

Военное командование Третьего рейха предприняло организационно-техническую подготовку к войне на уничтожение. 3 марта 1941 года Альфред Йодль сообщил штабу оперативного руководства вермахта устное указание Гитлера об «устранении еврейско-большевистской интеллигенции» силами СС и полиции при помощи военных инстанций[130]. Уже 26 марта между шефом СД Рейнхардом Гейдрихом и генерал-квартирмейстером сухопутных сил Эдуардом Вагнером было подписано соглашение о деятельности айнзацгрупп – оперативных групп полиции безопасности и СД. Они состояли из зондеркоманд и айнзацкоманд и достигали численности 1–1,2 тысячи человек. Сначала было создано три айнзацгруппы: «А» (Прибалтика) – для группы армий «Север» (16-я и 18-я армии, 4-я танковая группа), «Б» (Белоруссия) – для группы армий «Центр» (4-я и 9-я армии, 2-я и 3-я танковые группы) и «Ц» (Северная и Центральная Украина) – для группы армий «Юг» (11-я, 17-я, 6-я армии и 1-я танковая группа). Позднее для двух румынских армий и 11-й армии была сформирована айнзацгруппа «Д», сфера деятельности которой охватывала Южную Украину, Молдавию и Крым. Согласно достигнутой договоренности айнзацгруппы должны были действовать только в координации с крупными соединениями вермахта во всех трех полосах оперативной области: в тыловых районах сухопутных войск, в тыловых районах армий и в зоне боевых действий. Айнзацгруппы должны были сотрудничать с тайной полевой полицией вермахта и подчиняться приказам командующих тыловыми областями групп армий, командующих тыловыми райо нами и армиями[131].

30 марта 1941 года Гитлер посвятил в свои планы ведения войны на уничтожение против Советского Союза 250 офицеров и генералов, которых к началу агрессии предполагалось назначить на ключевые посты. Исследователи отмечают, что применявшаяся им терминология исключала непонимание со стороны слушателей. В свою очередь Верховное главнокомандование вермахта в обычном служебном порядке уведомило командующих группами армий и отдельными армиями о задачах айнзацгрупп и айнзацкоманд полиции безопасности и СД, включая «планомерное массовое истребление евреев, коммунистов и других элементов сопротивления»[132]. Хотя непосредственная ответственность сухопутных сил за террор против определенных групп советского населения охватывала только область военных операций, тыловые армейские учреждения тоже должны были стать соучастниками преступных действий карательных формирований[133].

В соглашении Вагнера и Гейдриха евреи не были названы среди групп населения, подлежащих уничтожению, но в комментариях, устно переданных в войска, были причислены к представителям «враждебных государству и рейху стремлений», против которых айнзацгруппы должны были «действовать с крайней строгостью и жестокостью». Среди офицеров распространялось мнение о том, что многие комиссары нееврейского происхождения, вероятно, являются только попутчиками советской власти, а не убежденными сторонниками коммунистических идей. Все евреи, напротив, считались коммунистами. Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Эрих Гепнер 2 мая 1941 года в указаниях к выступлению и ведению боев по плану «Барбаросса» так охарактеризовал основы ведения борьбы против Красной армии: «Война против России является важным отрезком в борьбе немецкого народа за существование. Это – старая борьба германства против славянства, защита европейской культуры от московско-азиатского наводнения, защита от еврейского большевизма. Эта борьба должна иметь целью разрушение сегодняшней России и поэтому будет вестись с неслыханной жестокостью. Любые боевые действия по замыслу и осуществлению должны руководствоваться железной волей к безжалостному, полному уничтожению врага. В особенности нет никакой пощады для представителей сегодняшней русско-большевистской системы»[134].

На совещании в главном командовании сухопутных войск, проходившем 11 июня 1941 года, собравшимся юристам вермахта и офицерам разведки Генерального штаба было объявлено, что в будущей войне «при известных обстоятельствах» чувство права должно отступать перед военной необходимостью и что представителей враждебных настроений надо «не консервировать, а уничтожать». На совещании не было никакого обсуждения новых установок, прозвучало лишь несколько формальных вопросов[135]. Уже на следующий день командир 56-го танкового корпуса Эрих фон Манштейн (группа армий «Север») приказал своим войскам принимать беспощадные меры против «большевистских подстрекателей, партизан, саботажников и евреев»[136].

Руководитель отдела военной администрации в штабе генерал-квартирмейстера майор Ганс-Георг Шмидт фон Альтенштадт 5–6 июня на совещании офицеров абвера объяснил, что для обеспечения политической безопасности оккупированных советских областей будет необходимо создать «основы для окончательного устранения большевизма». С этой целью офицерам разведки и контрразведки следовало не только изучать все «враждебные государству и рейху стремления», но и регистрировать как «политически опасных лиц» евреев, эмигрантов, террористов, «политизированные церкви». Альтенштадт потребовал от слушателей действовать с «крайней жестокостью»[137].

В период подготовки вермахта к нападению на СССР среди военнослужащих была активизирована пропаганда концепции «еврейского большевизма», о которой военное руководство не упоминало со времени заключения пакта Молотова – Риббентропа. В феврале 1941 года был переиздан учебник «Новая Германия в становлении», предназначенный для национально-политических занятий в военных училищах. Значительное место в этом новом, десятом издании занимала антисемитская пропаганда. Текст был снабжен обильными выдержками из «Моей борьбы», нацистской партийной программы 1920 года, речей министра народного просвещения и пропаганды Иозефа Геббельса, Альфреда Розенберга, министра внутренних дел Вильгельма Фрика, а также комментариями к антисемитскому законодательству Третьего рейха. Знакомство курсантов с сутью еврейского вопроса завершалось цитатой гитлеровского «пророчества» о неизбежном «уничтожении еврейской расы в Европе»[138].

В первом июньском выпуске информационного бюллетеня «Информация для войск» было дано определение большевизма, отождествлявшее его с еврейством: «Мы знаем, как выглядит большевизм. В России он связан с близкими русской душе воззрениями так называемого нигилизма… Нигилист не верит ни во что, не признает никаких обязательств, не имеет ценностей, которые связывают его… Этот русско-еврейский большевизм основывает свое господство на терроре и разрушении всех духовных ценностей… Что такое большевики, знает каждый, кто однажды бросил взгляд в лицо красного комиссара. Здесь больше не нужны теоретические выкладки. Было бы оскорбительным для животных называть животными этих людей, принадлежащих большей частью еврейской культуре. Они воплощают адскую, бессмысленную ненависть ко всему человечеству. В лице этих комиссаров мы видим восстание недочеловека против благородной крови. Массы, которые гонят на смерть всеми средствами холодного террора и бессмысленного подстрекательства, положили бы конец всей осмысленной жизни, если бы этот прорыв не был сорван в последнюю минуту»[139].

Намерения военно-политического руководства вести войну не только против Красной армии, но и против «еврейского большевизма» были доведены до рядовых исполнителей незадолго до начала агрессии. В директивах ОКХ «О поведении войск в России», вышедших 28 апреля 1941 года, евреи вместе с «коммунистическими подстрекателями» и партизанами упоминались как объект «безжалостного и энергичного обращения». А директивы, изданные отделом ОКВ «Оборона страны» 19 мая 1941 года, гласили, что война против Советского Союза потребует от войск «безжалостных энергичных действий против большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев и полного устранения всякого активного и пассивного сопротивления… СССР – образование государств, которое объединяет в себе множество славянских, кавказских и азиатских народов и удерживает их вместе насилием большевистских власть имущих. Еврейство сильно представлено в СССР»[140].

Тенденция войны на уничтожение против «еврейского большевизма» усиливалась разработанными начальником отдела пропаганды ОКВ Хассо фон Веделем «Указаниями о методах пропаганды в период осуществления плана «Барбаросса»». Накануне нападения они были распространены в группах армий, армиях, танковых группах, воздушных флотах и военно-воздушных корпусах, пропагандистских ротах и отделах военных корреспондентов люфтваффе. Главная линия пропаганды гласила: противниками Германии являются не «народы Советского Союза, а только еврейско-большевистское советское правительство с его функционерами и коммунистическая партия, которая работает над мировой революцией». Вермахт приходит в эту страну как освободитель и «избавит население от тирании Советов». В то же время любое сопротивление будет безжалостно подавляться[141].

Апогеем антисемитской и антисоветской пропагандистской кампании в вермахте стал призыв фюрера и Верховного главнокомандующего вермахта Гитлера «К солдатам Восточного фронта», с которым немецкие военнослужащие были ознакомлены 22 июня 1941 года. Гитлер убеждал солдат Восточной армии в том, что они – «защитники всей европейской цивилизации и культуры», от которых зависит не только будущее Германии, но и судьба всей Европы. Евреи, демократы, большевики и реакционеры в Германии и за ее пределами якобы вступили в заговор «с одной-единственной целью – помешать созданию нового немецкого народного государства, вновь ввергнуть рейх в бессилие и нищету». Военнослужащим внушалось, что еврейско-большевистское руководство Советского Союза пытается навязать немецкому народу свое господство и теперь «пробил час, когда становится необходимым выступить против этого заговора еврейско-англосаксонских поджигателей войны и еврейских власть имущих большевистского московского центра»[142].