Сто восемнадцать, и ни одного наверняка надежного. Все надо разведывать, прощупывать, удостоверяться, рискуя своей головой.

Молодой парень Володя Германович, смущаясь и слегка краснея, тоже передал записочку:

— Девушка там у меня осталась, Василь Романович, в Витебске… Мы… Ну, словом, я ручаюсь за нее. Хотя я ее давно, почти с самого начала войны, не видел, но уверен, что она не может продаться фашистам. Не такая она… Честная… Вы не смотрите, что она на немецком аэродроме работает. Семья у нее, жить как-то надо…

— А ты все же не сомневаешься в ней? — еще раз переспросил Кудинов.

— Как за себя ручаюсь! — воскликнул парень.

Разговор с Володей Василий Кудинов передал Вере. Та выслушала внимательно, ничего не сказала, но подумала: «Крепко же любит, если так уверен в девушке. А проверить все же не мешает…»

Вышли на рассвете. К городу подошли, когда всходило солнце. Панорама Витебска очаровала Веру. Голубая лента Западной Двины гигантским кушаком опоясала город посредине. Капризная река причудливо извивалась в высоких берегах и, казалось, поглощала всю лазурь неба. Величественная, спокойная, она, как заслуженную дань, принимала воды своих младших сестер — Витьбы, Лучесы и других речек и речушек.

На прибрежных холмах в золотистом оперении осенних деревьев чернели остовы обгорелых домов, ярким багрянцем отливали на солнце уцелевшие кирпичные здания.

Величие и нищета удивительно сочетались во всем облике города, и от этого странного сочетания у Веры тоскливо сжалось сердце.

— Вон он какой, оказывается, Витебск! — невольно вырвалось у нее.

— Какой? — удивилась Тоня.

Вера не могла сразу определить словами свое первое впечатление.

— А все-таки он красивый, несмотря ни на что, — высказала свое суждение Тоня.

— Вот именно, несмотря ни на что…

Дуся уже ждала их. Еще в отряде было условлено, что в городе Вера будет именоваться Анной Сергеевной Корниловой. На это имя ей и оформили тот неудачный паспорт, которым она не могла сейчас воспользоваться.

Когда Вера и Тоня зашли в домик родственников Дуси — Воробьевых, бабушка Маша (Мария Игнатьевна Воробьева) хлопотала у печи. Дуся прибирала в комнате. Видно было, что она чувствует себя как дома. Настроение бодрое. Темное в клеточку платье наглажено, черные туфли до блеска начищены.

— Доброе утро в хату, — поздоровалась Вера.

— Доброе утро, молодицы, доброе утро, — чуть нараспев ответила бабушка Маша. — Проходите, гостями будете.

— Это Анна Сергеевна, о которой я вам говорила, — сказала Дуся.

— А меня все зовут бабушкой Машей, — и протянула свою маленькую морщинистую руку.