– Не советую, коллега, – сказал он. – Лучше не докладывать, что вы меня встретили и пригласили в свидетели инвентаризации постельного белья в этом доме.
– Отчего?
– Вас переведут в какой-нибудь лесок на должность участкового. В вашей работе иногда лучше чего-нибудь не знать, не заметить, а только запомнить. Вы уже забыли о том, что я сказал? Лес – это большая выгребная яма. Сюда стекаются все нечистоты мира.
Это был интеллигентный парень.
– Все в порядке. Я понял. Сделаем еще по одной. Что вы посоветуете?
– Бутылка на самом верху. Первая справа.
Тайняк умело обслужил себя и Марына.
– Вы уже бывали в таких местах, как это? – дружески спросил он.
– В таких нет, – с презрением ответил Марын. – В гораздо более изысканных. Вы даже не представляете, какими прекрасными бывают человеческие хлевы.
– Не понимаю, зачем этому типу целых три бара в таком маленьком домике. Каждый хочет жить удобно. Но чтобы сразу так, от дырявых башмаков до трех баров в одном маленьком домике?
Марын чувствовал, что его охватывает злоба. Неизвестно, на кого, на что, за что.
– Грязь, коллега. Грязь требует роскоши. Чем больше грязи, тем большая роскошь. Я не понимаю этого до конца, но это так. Только на таком стульчике при таком баре можно обстряпать грязное дельце. Не знаю, как это делается, но грязных делишек не обделывают в обычной квартире, за обычным столом. Вы видели ванную при первой спальне? Разве должен был этот тип устанавливать такую сантехнику, делать мозаику, доставать округлую ванну? Ведь вымыться можно и в продолговатой. Но когда начинаешь обрастать грязью, следуют горячечные поиски средств, чтобы смыть с себя эту грязь. Такой тип ошибается, думая, что ему поможет позолоченный кран или округлая ванна. Какой-то человек живет в трехкомнатной квартирке, даже хорошо обставленной, приезжает в отличный отель, где все милы, ванны округлые и краны позолочены. Тогда мир начинает выглядеть иначе. Нигде не заметишь ни пылинки, ни частички грязи, все, что тебя окружает, чисто. И в человеке что-то вдруг лопается, появляется какая-то щель, что-то отвратительное начинает из тебя вытекать, ты облепляешься грязью. Скажите мне, отчего так: чем мягче кресло, в котором сидит человек, тем больше кожа на заднице, вместо того, чтобы становиться более нежной, грубеет, словно он сидел на досках. А ведь должно быть наоборот. Чем тоньше кожа на кресле, чем тоньше стекло, из которого пьешь, тем твоя кожа и пальцы должны становиться чувствительнее. А на самом деле все наоборот. У тебя все более толстая кожа на заднице, все более толстая на пальцах и все менее чувствительная совесть.
– Немного роскоши никогда не помешает…
– Может быть. Но это так начинается, и конца не видно. Хочешь иметь все более мягкое кресло, все более пушистый ковер под ногами. И в один прекрасный момент теряешь чувство реальности. В роскоши человек начинает мыслить другими категориями, ему кажется, что все можно купить.
– Вы их ненавидите, – заметил тайняк.
– Нет. Я их только презираю, – возразил Марын.
Он боялся вопроса: «Отчего вы их презираете? Почему вы чувствуете отвращение к людям, которые крадут, чтобы жить в роскоши?» Потому что ответить было бы очень сложно, хотя одновременно и просто. Его воспитали для вынюхивания человеческой грязи, для вылавливания расхитителей чужого добра. Работая для своей фирмы, он в каждую минуту мог поселиться в самом дорогом отеле, присвоить какую-нибудь сумму денег, которые присылала фирма. В любую минуту он мог стать богатым, продавая ту или иную тайну фирмы, что означало – других людей. И его тоже мог кто-то продать. Поэтому он воспитал в себе отвращение и презрение к тем, кто продавал других, торговал тайнами, соблазнялся грязными деньгами.
Тот потянулся к черным сигаретам, но Марын положил ему ладонь на руку.
– Вы не привыкли к таким. Будет плохо.
Тайняк отдернул руку от шкатулки, словно та была заряжена электричеством.