– Да, обещал, – сказал Маслоха беззаботно и, приложив руку к козырьку фуражки, пошел к машине, которая стояла на дороге под старыми соснами. А лесничий Стемборек подождал, пока до его ушей не долетит рокот мотора, потом завел свой «харлей» и поехал прямо в свое лесничество…
Возле дома он увидел обшарпанный «фиат» Кожушника. Да, скоро ему, Стембореку, будет принадлежать дом Хорста Соботы с цветными стеклышками на веранде. Он поставил мотоцикл на подворье, снял каску и повесил ее в сенях. Потом вошел в комнату, которую Мальвина называла гостиной. За столом сидели Кожушник и бородатый Лукта, Мальвина была тут же. Она держала на коленях ребенка и смотрела на Лукту широко открытыми глазами, в которых Стемборек замечал страх и любопытство. Мальвина всегда так смотрела на этого огромного лохматого мужчину. Он пугал ее и притягивал. Стемборек чувствовал, что если бы когда-нибудь бородатый, вонючий от грязи Лукта положил Мальвине руку на плечо и сказал «пойдем» своим хриплым голосом, Мальвина, парализованная страхом, послушно пошла бы за ним и сделала бы то, чего бы он захотел. Но в отношении Лукты Стемборек мог быть спокоен – он отмечал только крупных и хорошо развитых женщин.
Кожушник был немного моложе Лукты. Вместе со Стембореком он закончил лесной институт. Но недолго играл в лесничего, его привлекало предпринимательство и большие деньги, которых, однако, он так и не сделал. Неделю назад он неожиданно приехал в лесничество Стемборека и предложил ему совместное строительство лесопилки, потому что по случаю дешево купил пилораму. Мальвина по-своему пискнула «нет», потому что боялась, что, кроме леса, еще и пилорама будет забирать у нее мужа. Но на этот раз вопреки воле жены Стемборек сказал «да» и тут же пошел с Кожушником в деревню к Лукте, у которого каждый день покупал молоко для ребенка.
Лукта подрабатывал в лесничестве, вывозя древесину на своем тракторе. Зарабатывал много, поэтому всегда в его доме Стемборека ждало молоко. Недавно он сказал, что накопил денег на машину. И именно потому Стемборек привел Кожушника к Лукте.
Теперь они сидели за столом у окна, а на столе лежал договор, написанный в трех экземплярах под копирку. В соответствии с договором Кожушник вносил в предприятие пилораму стоимостью полмиллиона злотых, полмиллиона наличными вносил Лукта, а лесничий Стемборек ничего не вносил, он должен был только заняться разными бюрократическими делами, а также – в свободное от работы время – вести бухгалтерию лесопилки. Доходы – в силу этого договора – они решили делить таким образом: сорок пять процентов получал Кожушник, вторые сорок пять – Лукта, а десять процентов – Стемборек. Этот договор носил тайный характер, официально в предприятии участвовали только Кожушник и Лукта, потому что участие лесничего в предприятии такого рода могло бросить на него подозрение в том, что он будет облегчать покупку древесины для лесопилки.
Они быстро подписали договор, и каждый спрятал в карман один из трех экземпляров. Тогда Лукта вынул из кармана бутылку водки и приказывающим взглядом посмотрел на Мальвину, чтобы она подала рюмки и закуску.
– Вы ведь знаете, что я не пью, – сказал Стемборек. – Впрочем, сейчас я должен ехать за хлебом и за другими продуктами в магазин.
Он не хотел, чтобы Лукта слишком долго сидел в его доме. Его раздражало выражение лица Мальвины – этот ужас, смешанный с жадным любопытством.
Кожушник пожал плечами и встал из-за стола.
– Идемте к вам, пан Лукта, и там выпьем, – предложил он. – Ведь мы должны многое обсудить. Под пилораму надо поставить крепкий бетонный фундамент, поставить навес…
Они вышли из дома и тут же уехали в деревню. А Стемборек снял с вешалки каску, завел «харлей» и решил сделать то, на что до сих пор не обращал внимания, поглощенный мыслью о гостях, ожидающих его в доме. Теперь, когда он ехал в магазин по полевой дороге, обсаженной деревьями, он почувствовал – видимо, под влиянием недавнего разговора со старшим лесничим – что-то вроде угрызений совести, что сейчас еще только полдень, а он находится далеко от леса. Но, когда он появлялся в магазине позже, обычно там уже не было свежего хлеба. В самом ли деле Мальвина не могла в один прекрасный момент посадить ребенка в коляску и пройти полтора километра до магазина?
Он облизал губы и вдруг почувствовал во рту что-то сладкое, словно бы на его губы вдруг упала капля меда. Откуда взялась эта сладость? По какой причине он ощутил на губах этот сладкий вкус?
Он выехал на шоссе и внезапно, вместо того, чтобы ехать в магазин, повернул вправо, в сторону леса. В магазин он еще успеет, а сначала поедет туда, где сегодня был с Маслохой, на эту делянку с сохнущими саженцами. Если правда, что лес любит плохих людей, то он полюбит Стемборека и с этих пор будет зеленеть даже палка, которую Стемборек воткнет в землю. Он не имел в виду даже лесопилку, даже десять процентов доходов от работы пилорамы. Никто, ни Кожушник, ни Лукта, ни даже Мальвина, не знал о том, что, когда к нему пришел Кожушник с предложением организовать лесопилку, его осенила замечательная мысль. Они поставят пилораму в старом карьере возле дома Хорста Соботы. С тех пор день и ночь старый Хорст будет вынужден слушать, как она воет и скрежещет, увидит, как ветер разносит по саду пыль желтых опилок. Возле дома начнут разворачиваться тягачи с древесиной, будут раздаваться ругательства водителей, разбрасывающих везде бутылки. И тогда Хорст Собота умрет от огорчения или продаст дом лесному управлению, для Стемборека – как обещал Маслоха. А потом Стемборек, который тоже ненавидел шум и скрежет пилорамы (он всегда чувствовал себя плохо, когда должен был по делам ехать на государственную лесопилку в Барты), подбросит под пилораму немного древесины, украденной в его лесничестве, и напустит лесную охрану на Кожушника и Лукту. А еще раньше под каким-либо предлогом выйдет из предприятия, чтобы спокойно смотреть, как власти опечатывают лесопилку, а потом заставляют Кожушника и Лукту ликвидировать ее. А они с Мальвиной поселятся в доме с верандой, окруженные тишиной и покоем, все более счастливые, счастливые, счастливые…
Он остановил мотоцикл на делянке и выключил мотор. Тотчас же его окружила тишина, он услышал шорох дождя в ветвях старых деревьев, на рахитичных сосенках, с трудом растущих на делянке. Стемборек все чувствовал на губах сладкий вкус меда, вдыхал воздух, насыщенный запахом лесной подстилки и мокрой от дождя лесной травы. Он широко открыл рот и беззвучно закричал: «Я плохой! В самом деле плохой! Никогда еще здесь не видели такого плохого человека!»
А потом ему захотелось закричать громко, чтобы в самом деле его услышал весь лес, полюбил как своего и дал силу саженцам на делянке. Но он не сделал этого, потому что внезапно заметил на просеке между старыми деревьями и делянкой какого-то человека на лошади. Шерсть кобылы блестела от дождя, на всаднике была зеленая плащ-палатка, такая же как у старшего лесничего, а на голове его была фуражка, надетая слегка набекрень.
Всадник приблизился к Стембореку и остановил возле него свою кобылу. Улыбнулся не то заискивающе, не то издевательски, и в этой улыбке блеснули его ровные белые зубы.
– Кто вы такой? И что вы делаете в моем лесничестве? – резко спросил Стемборек, хотя не имел права на такой вопрос. Каждый мог ездить верхом по лесным тропинкам, но его охватила злость, потому что ему показалось, что тот услышал его беззвучный крик.
– Я инспектор охотнадзора. Вы не слышали обо мне?
– Ну да, слышал, – кивнул головой Стемборек, потому что в самом деле знал от Кулеши и других, что в лесном управлении появился инспектор охотнадзора.
– Я уже познакомился почти со всеми лесничими, но вас мне как-то не удавалось встретить в лесу, – сказал тот.