Машина мчалась сначала по идеально-ровным дорогам Академгородка, потом — по шумным улицам Нового Города, постепенно приближаясь к Хтони.

— Ты-врот тот урук-полукровка? — спросил вдру он. — Который-нах Пампасы вырезал?

— Не вырезал, а децимацию провел. И не все Пампасы, а только банду Дихлофоса.

— Дихлофос — мой шурин-нах, — признался вдруг верующий снага, и я напрягся. Но он закончил довольно неожиданно: — Дерьмо-нах, а не шурин-врот, если честно. Как и вся-врот родня ее-нах…

Доехали мы в молчании. Я расплатился, и взялся за дверную ручку, как вдруг таксист сказал:

— А как в Орду-нах записывают-ять?

— Да никак. Приходи да и всё. Водитель мне нужен, как расширяться будем — пикап второй думаю покупать, — откликнулся я.

— А! Ну, может и приду-нах.

Интересный попался тип, в общем.

На Маяке тоже происходило что-то интересное и тревожное. Тут и там в зажиточных кварталах района поднимались к небу черные столбы дыма, народ за решеткой двигался группками, время от времени проносились туда-сюда раздолбанные электрокары, кто-то где-то орал, что-то билось и ломалось…

— Какого черт тут происходит, господа? — поинтересовался я у полицейских, стоящих на посту в полном боевом облачении.

— Нам похрен, — откликнулись достойные стражи порядка. — Вот как новая партия ссыльных прибыла — так и началось. Кто-то с кем-то чего-то не поделил, теперь лупят друг друга. Показывай ВНЖ, чего буркала вылупил?

Я сунул им вид на жительство, хотя меня они знали в лицо, и их аналог фэйс-айди тоже вполне имел представление о моей роже. Но блюстители законности решили проявить служебное рвение и долго ковырялись с браслетом, который тут почти всем заменял документы, и просили меня повернуться то так, то эдак. Может это потому, что брови обгорели?

— Можно пройти теперь? — спросил я, когда все процедуры были окончены.

— Иди давай. Там, правда, какой-то синюк из новоприбывших сидит, не споткнись об него! Хы-хы-хы! — полицейские были молодые и смешливые, жизнь еще их не поломала и не озлобила, как Перепелку.

Запах гари, крови и смерти разносился над обителью маякских буржуа. Я вдыхал эти ароматы и пытался припомнить хоть одну силу на Проспекте, кто мог бы устроить подобный погром. По всему выходило — ни Щербатому, ни Густаву это и нахрен не сдалось, да и бандитско-сталкерско-мародерские команды даже объединившись — что само по себе невероятно — вряд ли осилили бы штурм богатых кварталов! И зачем? Это ведь налаженный сбыт барахла и ингредиентов! Рубить сук, на которых все они сидят, резону не было.

Я, наконец, шагнул за калитку, в ставшую родной и привычной Хтонь и расправил плечи. Ща-а-а-ас, будем разбираться! Даже суставами похрустел, размялся перед рывком. А потом широко шагнул вперед и… И, зараза, споткнулся об огромное тело! Предупреждал же меня полицейский!

— Э, мужик! Ты чего? Нормально все с тобой? — я склонился пониже и отпрянул: это был какой-то очень, очень стремный мужик!

Во-первых, синяя кожа. Как там полицейский сказал? Синюк? Я подумал, он алкаша какого-то в виду имеет, а не настоящего синекожего дядьку! Такого мы еще не видали! Во-вторых — неимоверные размеры. Ну, то есть уруки тоже те еще верзилы, средний рост — два метра, но этот… Этот был великаном! На две головы выше меня — это точно, невероятно массивный, будто высеченный из камня, с огромной лысой башкой, носатый и клыкастый! Олог-хай! Тролль!

Склонившись над ним снова, я прислушался — определенно, огромный дядька был жив! И сильно травмирован — одна его нога выгнулась под неестественным углом в колене, в боку зияла страшная рана, множество кровоподтеков виднелось по всему телу. Это кто его так отделал? Какой-такой неведомый богатырь?