© ООО Издательство «Питер», 2020

© Серия «Тупичок Гоблина», 2020

© Дмитрий GOBLIN Пучков, предисловие, 2020

© Прудникова Е. А., 2020

Предисловие

Аграрных реформ в новой истории нашей страны насчитывается три. Первая, полу-успешная, если говорить о преследуемых целях, и совершенно катастрофическая в политическом плане, именуется «освобождением крестьян». Вторая, единственная, которая так и называется «реформой», — торжественно провалившаяся столыпинская. Третья же вообще не воспринимается как реформа, хотя именно она достигла всех целей, которые преследовали, о которых мечтали и о которых даже не смели мечтать предыдущие реформаторы. Большевики, любители новых терминов, ушли от сущности в технологию и назвали сие действо «коллективизацией».

Да, технологически это коллективизация, но по сути-то — третья аграрная реформа. А по достигнутым результатам и по значению для судеб страны ее можно назвать великой. Если бы не она, не было бы сейчас на карте никакой России, а жалкие остатки населения жили бы не в сверхдержаве, а в каком-нибудь бантустане.

Почему до начала 30-х годов «мировое сообщество» не трогало Советский Союз? Да потому, что никто не верил в способность большевиков справиться с российским аграрным комплексом. А когда стало ясно, что аграрная реформа прошла успешно, власть в Германии тут же вручили Адольфу Гитлеру. Впрочем, намеченных целей и он не достиг. Красная армия, в большинстве своем состоявшая из крестьян, готова была зубами грызть врага. Почему бы это, если большевики разорили русское крестьянство и насильно согнали в колхозы? Снова иррациональный патриотизм русского чело века?

А может, все было не так, как писал в 90-е годы журнал «Огонек»? Может, и крестьянам Страны Советов было за что бороться?

Введение

Д. Пучков: Я вас категорически приветствую. Елена Анатольевна, здравствуйте!

Е. Прудникова: Аналогично! Здравствуйте.

Д. Пучков: Для начала несколько вопросов от слушателей нашего канала. «Как вы занимаетесь историей — как наукой или в качестве любителя?»

Е. Прудникова: Вопрос интересный. Если говорить о формальном статусе, то как любитель. А если о методе — то как наукой, поскольку я по образованию физик, и не просто физик, а твердотельщик. Физика твердого тела — одна из сложнейших и наименее изученных областей этой науки. У нас на физико-механическом факультете ленинградского Политеха был так называемый «физический» поток — атомщики, биофизики и твердотельщики, то есть те направления, которые существовали тогда большей частью как фундаментальные, в теории. А чему очень хорошо учат физика-фундаментальщика — так это проводить исследования. Если инженер ошибется, получится убытку… скажем, на миллионы. Прикладник ошибется уже на миллиарды, а фундаменталист ошибется — это такие убытки… Представляете: делали-делали атомную бомбу, а она не взорвалась, поскольку имела место принципиальная ошибка теоретиков. Это на сколько же выставили бы правительства всего мира? Поэтому нас очень хорошо учили проведению исследований, и в том числе решению задач, просто вбивали эти методы в подкорку. А уж если ты умеешь решать задачи, то к чему это умение применять — совершенно безразлично. Я вот к истории применила, могла к кулинарии, могла еще к чему-нибудь…

Д. Пучков: То есть вы не есть представитель отечественной исторической науки…

Е. Прудникова: И слава богу, потому что наша историческая наука по сути — богословие. Тебе в вузе и после него рассказывают, как все было с точки зрения современной науки, затем ты берешь какой-то маленький кусочек и этот кусочек изучаешь, пытаешься вписать его в общую картину, он не лезет, ты придумываешь связки, объяснения, а он все равно не лезет… Я ведь это не просто так говорю. Я читаю монографии, там это очень хорошо видно: как честное, добротное исследование пытаются вписать в совершенно бредовую общую картину. А если ты не будешь так делать, ты ничего не опубликуешь, никогда в жизни не защитишься.