Но ужаснее всего было то, что синх не ощутил никакой радости. Ни капли.
– Прости мою неблагодарность, Великая Мать, – пробормотал он, – прости.
Кое-как поднявшись, синх подобрал меч и, волоча его по земле, двинулся к алтарю. Причина, по которой Указующий направил его именно сюда, прочь от долины Золотых роз, по-прежнему оставалась загадкой.
«Ну-ка, посмотрим».
Он обошел алтарь, внимательно оглядывая гладкую малахитовую поверхность. Ни изъяна, ни трещинки – словно за долгие годы ни солнце, ни ветер, ни дожди не коснулись камня. Элхадж, кривясь от боли в обожженной груди, опустился на четвереньки. В конце концов, должна же быть ну хоть маленькая подсказка? И синх принялся тщательно ощупывать холодные грани призмы.
К полудню, обливаясь потом и поминая недобрым словом Указующего, Элхадж пришел к выводу, что если что и было припрятано в алтаре, то, к сожалению, так и осталось недоступным. Он уселся рядом, достал флягу и жадно допил остатки воды. Было жаль впустую потраченного времени – а ведь уже мог дойти до Храма и бросить вызов Отступнику… Солнце пекло нещадно, душные испарения стекались в низину, отчего воздух становился прогорклым, словно старое масло.
«Сейчас пойду обратно», – тоскливо подумал Элхадж, щурясь на алтарь, – «эх, сколько времени ушло, и все зазря!»
Он щурился на малахитовую призму в знойной дымке. Казалось, что разогретый камень ожил, и зеленые узоры движутся, складываясь вполне определенным рисунком…
Элхаджа словно подбросило. Ну да, да! А он, безмозглая ящерица, все грани ощупывал, да не там, и не так!
Теперь он четко видел два отпечатка рук синха на полированной поверхности камня. Что это, если не разгадка?
Подобравшись к алтарю, Элхадж осторожно приложил свои руки к отпечаткам – совпало идеально. И – ничего… Он разочарованно вздохнул, убрал руки. Ну надо же было так обмануться!
А затем – что-то заскрежетало внутри малахитовой глыбы. Алтарь медленно раскрывался, раздаваясь во все стороны сотнями колючих осколков и видом своим напоминая раскрывающуюся кувшинку.
– Спасибо тебе, великая Мать, – пробормотал Элхадж.
Малахитовые лепестки бессильно лежали на земле, словно никогда и не были единым целым. А там, где до этого было основание призмы, начинался подземный ход – древняя, истертая лестница, ведущая в темноту.
Элхадж подобрал Черного Убийцу и шагнул на первую ступеньку.
– Главное, не влезть в ловушку, – сказал он сам себе, бросая последний взгляд на небо.
«Следуй ровно тысячу шагов на закат, и тогда сможешь появиться в Храме там, где Отступник тебя не ждет».
…Он спускался долго, в кромешной тьме, неторопливо нащупывая каждую следующую ступень. Лестница вилась спиралью, ввинчиваясь в недра Эртинойса окаменевшим хребтом дракона. К слову, самих драконов в Эртинойсе уже давно никто не видел, но нет-нет, да ходили слухи о том, что
Болела обожженная грудь, Черный Убийца неумолимо натирал плечо – и Элхадж пару раз уже собрался его оставить, но каждый раз вспоминал о том, как легко Дар-Теен с помощью этой железки расправлялся с врагами.
«Потерплю, пригодится еще», – и Элхадж перекидывал ремень на другое плечо, такое же растертое.