Подумай и о братьях своих: звезда Орловых уже закатилась и более не поднимется — неужели хочешь семейство своё на прозябание обречь? А ведь вас, Орловых, гвардия по-прежнему любит: стоит вам клич бросить, и поднимутся гвардейцы за новую императрицу Елизавету, как когда-то за прежнюю поднялись, а потом за Екатерину. Посадишь на трон свою Лизаньку, женишься на ней, и станешь императором, какой России и надобен. Такая возможность только раз в жизни предоставляется, нельзя её упустить!

Чего тебе о Екатерине заботиться? — она вам, Орловым, чёрной неблагодарностью отплатила, хотя вы для неё живота не жалели и многие грехи её на себя приняли. Вот и теперь, если ты её от самозванки избавишь, благодарности не жди: посмеётся над тобою Екатерина, скажет: «Дурак какой — мог бы сам царством владеть, а вместо этого всё мне отдал! Ловко я его обошла!».

Опомнись, говорю тебе, опомнись! Приедет завтра твоя Лизанька, пади перед ней на колени, повинись; она тебя простит, ведь любит по-настоящему, — а потом вы всё, что задумано, сделаете. Вы с нею одной верёвочкой связаны: порвётся эта верёвочка оба зашибётесь до смерти!..

Вот как искушал меня нечистый, но я ему не поддался. Врёшь, говорю, поганый, Орловы никогда себя выше России не ставили: её судьба — наша судьба! Против Петра Фёдоровича мы пошли, потому что он Россию предал, а если возвысились при этом, так вместе с ней.

Да, Екатерина нам теперь неблагодарностью отплатила, но это наша обида, личная, и не годится нам свою обиду против России обращать. Матушку-императрицу за многое ругать можно, однако о российских интересах она искренне радеет, так к чему же её на самозванку менять?

Станет ли при Елизавете хорошо России, это бабушка надвое сказала, но зло при перевороте таковом неизбежно будет. Расколется государство, как при Гришке Отрепьеве, брат на брата пойдёт, новая Смута начнётся… Чтобы нас, Орловых, потомки проклинали и на могилы наши плевались — не нужно нам такой памяти!

А что до Елизаветы, не ребёнок она, знала, на что идёт. Разве я её отговорить не пытался, не просил оставить затейку её во имя любви нашей? Нет, не слушает — ей власть дороже любви! Люблю ли Лизу, или нет, от этого дело не меняется: самозванка она была и есть. И пусть себе Екатерина надо мною смеётся: не для матушки-императрицы стараюсь, но для России!.. А любовь… Что же, сам виноват, удержаться не смог. Вот за это и буду наказан душевными муками — поделом тебе, нашёл, кого полюбить!..

Наутро вернулась Лиза, весёлая, довольная: итальянцы ей с три короба наобещали, да ещё поляки масло в огонь подлили.

— Всё складывается в нашу пользу, я уже не сомневаюсь в успехе! — радуется она. — А ты что такой сумрачный, Алёшенька? — спрашивает затем. — Или вести дурные получил?

— Да не то чтобы дурные, но требующие действий, — отвечаю. — На-ка, прочти письмо от английского консула.

Прочитала она и призадумалась:

— Это знак судьбы. Дело пустяковое, но ехать тебе надо, а если так, то и мне с тобой. Всё одно к одному складывается, и астролог мне сказал, что расположение звёзд для меня как никогда благоприятное.