И он величественно поднял руку.

Ольга теперь смотрела на него.

– Не вещай того, в чем не разбираешься, кудесник. Можешь ворожить сколько угодно, но я знаю то, что главнее твоей ворожбы. А именно – что с нами Перун! А его и твой Чернобог почитает, как более сильного. Так что…

– Зато Перун не служит бабам! – сказал, словно выплюнул, кудесник. – Ты воинство повела, и теперь ни до кого из вас Громовержцу и дела нет. Проиграна твоя сеча, княгиня, не подаст вам небесный покровитель удачи. Ты сама своим присутствием ее развеяла!

И он расхохотался так зло и нехорошо, что у Ольги мурашки поползли под кольчугой. А ведь он прав, с запоздалым испугом поняла она.

Кудесник уже понукал коня, разворачивая. Да, наездник из него был никудышный, а вот воля его была сильна. Мал не стал больше задерживаться, послушно затрусил следом. Тоже ехал как-то неуверенно, словно править лошадью у него не слишком хорошо получалось. Зато оба воеводы развернулись споро и круто, седоусый и не глянул более в их сторону, а молодой, наоборот, вздыбил коня, опять вызывающе улыбался, окидывая оценивающим взглядом Ольгу из-под волчьей личины. Даже имел наглость подмигнуть.

– Когда тебя приволокут к моим ногам – я крепко тебя покрою, – сказал. – Так и передай Свенельду, что с Мокеем любая баба тает. Он мою жену за дружинника своего отдал, я его ладу волочайкой в своем шатре сделаю… до того, как передам другим.

Грим и Кари плохо понимали речь древлян, поэтому только это и спасло дерзкого от брошенной в спину сулицы. Асмунд понял, но не счел нужным отвечать. Ольга могла тихо яриться про себя, но этому лохматому не станет показывать, как разгневана, – не дождется. И она молча поскакала со своими к ожидавшим их за пеленой дождя воинам. Однако, немного не доехав, сдержала бег буланой, загородив ее корпусом путь Малкине так, чтобы переговорить с ним без лишних ушей.

– Ты, ведун, душой со своим князем, поэтому можешь и не отвечать. Но все же… Ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу, – сразу повернулся Малкиня, казался взволнованным. – Это не князь древлянский Мал с ними был. Там вообще что-то изменилось.

– Как так? – нервно дернула повод лошади Ольга.

– Это не князь Мал, – упрямо повторил ведун. – Это принявший его образ волхв Шелот.

– А где же тогда Мал?

Она выглядела озадаченной. Потом нахмурилась: уж не дурачит ли ее этот ведун древлянский?

Малкиня сам выглядел растерянным, пожал в недоумении плечами. Глаз его было не разглядеть под полумаской шлема, но в том, как он оглянулся на Искоростень, было что-то тревожное.

– Эти волхвы знают, что у них много сил. И как-то это связано с тем, что Мала уже нет среди них. Трудно вам придется, это уж точно. К тому же то, что сказал волхв Маланич насчет тебя и милости Перуна…

– Я и так поняла, – резко оборвала его Ольга.

Ах, как же ранее она не подумала, что нельзя бабе войска вести! Теперь бы изменить все, посоветоваться, заглавного выбрать… да времени нет. Вон уже в Искоростене трубят рога, вон оживились ее воины, когда ворота Искоростеня стали растворяться и, как бурлящим потоком, наполняться спешно выскакивавшими из града воинами-древлянами – в лохматых шкурах и звериных личинах, с длинными, обитыми мехом щитами, размахивающими копьями, дубинами, сулицами. И тут же из дальних зарослей за городом тоже повалила рать – много так, тьма… Бегут, орут, вскидывают оружие. Стали соединяться с отрядами из Искоростеня, сливаться в одну многотысячную рать. Вон сколько их пришло на защиту княжеского града.

Воины Ольги тоже оживились, она услышала за спиной характерный лязгающий звук множества вынимаемых клинков.

– Ждать! – приказал со своего места Свенельд. – Пусть поближе подберутся.