— Мы знаем не только имя… и не только то, что он-вчерашний и ты-нынешний — уже совершенно разные люди… Мы знаем почти всё… Например, какого цвета было оперение на стреле… которой Темучин убил… своего сводного брата Бектера…

Хан изумлённо наблюдал чужими глазами за самим собой! И никак не мог взять в толк: как это возможно?! Видеть и слышать то, что случилось много-много дней назад? Тем более — видеть себя самого…

«Не-е-ет! Обычный человек этого сделать не способен. Не иначе, вновь объявились демоны…»

Кольнуло в сердце. Начала противно онемевать левая рука.

А там, в ящике — его двойник, невесть как туда забравшийся, отшатнулся назад, выставив перед собою руки. И кто-то невидимый, голосом исчезнувшего безголового Кусмэ Есуга, добавил:

— …пёстрое перо из крыла ястреба… не так ли?

Голос не давал хану ни минуты передышки, в подробностях рассказывая, как именно они с Касаром убивали сводного брата Бектера. И главное — всё-всё рассказанное было правдой, до мелочей!

Голос гремел. Заполнял собой голову хана, этот зал, чужую эту местность, это поднебесье — всё вокруг! Пока старец в синем ханском халате с вышитым золотым драконом не взбеленился:

— Молчи, червь! Я подозревал, что какая-нибудь змея однажды помянет старое! А коль так, вы можете быть только шпионами тайчиутов… Значит, смерть ваша будет ужасна и мучительна!

Щёлк! Женщина в грязно-зелёном несусветном облачении, напоминавшая ожившую кучу мусора, что-то сделала и… свечение внутри ящика мгновенно угасло. Немыслимый двойник хана ИСЧЕЗ!

И лишь тогда Великий заметил, что вокруг по-прежнему бесчисленное множество подобных ящиков. И в каждом из них шевелятся эти шайтанские картинки — о исчадья зла! — и в каждом копошатся крохотные чужеземные воины, угодившие в плен к неотступным демонам.

Но… почему только чужеземные?! Вот же, вот…

В одном из ящиков привлекла взор знакомая картина, правда, наблюдатель, должно быть, сидел очень высоко: по степному разнотравью двигалась огромная колонна, состоявшая из маленьких всадников. Чёрный тумен! Хан безошибочно опознал свой панцирный корпус. А потом отыскал в конном строю и себя самого на своём жеребце!

«Да как же это?!»

Крохотный Чёрный тумен размашистой рысью двигался в свой крохотный Вечный Поход. И в голове Чингисхана впервые в жизни шевельнулась ядовитая мысль: «Какую же ничтожную малость люди представляют из себя в этой Вселенной… »

А потом говорил Аль Эксей. Говорил долго. Когда же последнее сказанное им слово повисело в воздухе и растаяло — всем собравшимся показалось, что молчаливое небо опустилось на плечи и обернулось давящей тишиной.

Ни хан, ни темник, по сути, так и не смогли понять многого из объяснений Аль Эксея. Как это может быть, чтобы степи были не плоской бескрайней равниной, а огромным, необозримым для глаза, шаром?

Мыслимое ли дело, чтобы подобных шаров было несчитанное множество, и звались они особым словом: планеты?

Более того! Чтобы плавали эти планеты, точно в глубине безбрежной и бездонной реки, по бесконечной черноте, похожей на ночь? Да разве бывает ночь без дня?!

И может ли быть истиной, что звёзды, исходя из рассуждений Аль Эксея, — это вовсе не посверкивающие безделушки-огоньки на ночном небе, а громадные, всё сжигающие огненные шары?! В точности такие же, как солнце!