Книги

Вечный поход

22
18
20
22
24
26
28
30

Я увидел огромную жёлтую арену. Лужи крови, присыпанные песком. Валяющиеся тела товарищей и врагов. Несмолкаемый животный рёв многотысячной толпы. И руки, руки! Со всех сторон руки. Они шевелятся, тянутся ко мне… сжатые кулаки, что положением торчащих больших пальцев голосуют: ЗА или ПРОТИВ…

Палец вверх. Палец вниз.

Быть или не бы…

Моя жизнь в этих руках. В их руках. В причудливой, единожды сложенной комбинации этих рук… «Смерти предать!» или «Жизнь оставить!».

Я — просто пешка! Ma-аленькая незаметная фигурка в одной из бесчисленных партий, разменная мелочь, которой можно просто пожертвовать и небрежным жестом смахнуть с доски… Моя жизнь, драгоценная и единственная для меня, была всего лишь очередным концертным номером в чудовищном спектакле. ОНИ, обитатели высших сфер, явились на это представленье, силясь хоть ненадолго победить свою всепоглощающую, рутинную скуку, на миг отогнать снедающую разум пресыщенность… Я же — развлекал их своей схваткой с собственной Смертью. Я отгонял Смерть мечом — она же не спешила, прекрасно зная, что рано или поздно меня ухватит. Она знала все неочевидные, низменные законы балласта, таящегося внутри каждого из нас и тянущего нас вниз. Она подыгрывала ИМ. Позволяла предвкушать наступление запретного. Позволяла переживать сопричастность к преступлению запрета.

Всё это — вызывало бешеный восторг толпы. В высших сферах — «тоже люди»… Я больше не принадлежал самому себе. У меня не осталось даже права на существование вне этой арены. А сама жизнь, её длительность — впрямую зависела от этих РУК! Рук ЭТИХ… ОНИ вершили мою судьбу. Они за краткий миг проживали иллюзию: побывать скучающими богами… И даже меч в моих руках не был ни моей собственностью, ни моим другом. Он просто являлся посредником между жизнью и смертью.

Чудовищно! И кто?!. Кто осмелился взять на себя это право?! Не просто распоряжаться нашими жизнями — но сделать их элементами разовых спектаклей. Мы полагали себя воинами, а оказались быдлом! Марионетками вертепа! Мы были насекомыми, которых можно прихлопнуть… Но даже убийство комара — по сути война за право обладания кровью. Его гибель не приносит будоражащего наслаждения. И уж точно — даже это не развлечение.

МЯСО.

Именно… Мы — ничуть не больше, чем мастерски приготовленное экзотическое блюдо: «Мясо по-живому, под соусом агоний».

Должно быть, что-то очень похожее узрел в этот миг и Упырь. По его лицу перекатывались желваками мучительные волны боли.

— Мы?! Гладиаторы?! Мы для вас — гладиаторы?! И ТОЛЬКО?! — не ручаюсь, но судя по всему, это были мои слова.

— Мы недостойны быть ЛЮДЬМИ? Целая самобытная цивилизация?! Но чтобы вынести нас за эту черту «не людей», вы сами должны быть нелюдями! — это, скорее всего, было сказано Данилой. — Нелюди и есть.

Наше возмущение было солидарным, потому слова сливались в единый, цельный протест.

Вопросы уже не выкрикивались. Они скорее вытеснялись, выдавливались изнутри — нараставшей волной злости, ещё не оформившейся в боевую злобу. Но в глазах уже зажигался огонёк, способный поджечь кусочек этого мира…

Я обхватил виски. Закрыл глаза. Видение арены, залитой кровью, не исчезало. Просто отошло на задний план и застыло, как декорация. Кровь рвалась наружу. Словно во внутренней тюрьме случился бунт заключённых, и они теперь рвались на волю, чтобы разнести на осколки этот мир, уж коль он создан НЕ ДЛЯ НИХ.

Голос крови! Один из самых веских голосов в этой реальности. Он требовал СЛОВА… И я до последнего затихающего звука предчувствовал, каким оно будет это слово.

СМЕРТЬ!!!

Только так… Слово билось во мне. Слово было нацарапано ржавым гвоздём на сетчатке глаз Упыря. Слово родилось, но у нас хватило сил и мудрости не произнести его вслух.

…Звучание голоса Амрины, а тем более смысл её слов — были для нас абсолютно неожиданны:

— Вы мне сейчас напоминаете древнеримский сенат… В священном негодовании топочущий ногами.