Четверым нам хватило сил, чтобы придать этого индюка к стене, ну и для пущей убедительности пригрозила сломать ему руку, проведя болевой прием.

— Не я это, девки! Вы сдурели?

— А кто тогда?

— Не знаю! — кажется, он, действительно не понимал, что происходить. Ноооо! Как говорил дядюшка Станиславский: «Не верю». Поэтому пришлось ещё немного надавить на руку, чтобы парень завопил. Виноват же все равно был. После пяти минут пыток Кучин признался, что снимал он.

— Кому показывал, козел? — процедила я сквозь зубы.

— Да не знаю я. Смотрели с ребятами, ржали. Дура эта была, которая кидается на тебя.

— Я же говорила, — заявила Зоя, скрестив руки на выдающейся груди, к которой всегда хотелось припасть.

— Может, он просто врёт, чтобы свой зад прикрыть? — не поверила Леночка.

— Вась, а мне это для чего было делать? Мотива нет! Больно! — взмолился Кучин.

— Ладно, Златовласка, живи! — отпустила я его. С видом великого мученика, парень потёр руку, которая после такого точно должна была болеть. Но держался, должна заметить, он молодцом.

— Я урою эту тварь, — взвизгнула Леночка.

— Так, землекоп, притормози. Я после пар еду к Сычеву, надо помириться. А потом продумать, как зарыть ее красиво. Главное, чтобы не отчислили, — выдохнула устало.

— А что с Сычевым? — уточнила Мила. — Он вчера вроде нормальный был.

— Так ты с ним была.

— Хотелось бы! Но мы случайно встретились. Сказал, что все мы бабы суки, поцеловал меня взасос и красиво смылся.

Фух, дай мне силы! Только знать бы к кому обращаться с подобными просьбами.

«Упал, очнулся — гипс». Только в его случае вместо гипса была наижутчайшая головная боль. И во рту — пустыня Сахара.

— Весело, — огласил вердикт Матвей, оглядывая незнакомое помещение, напоминающее гостиничный номер.

Нет, он, конечно, помнил все, что с ним происходило от момента принятия решения — напиться и до того, как Петька забирал его из дежурки. Правда…напряг свою раскалывающуюся башку. Не все моменты остались так свежи в памяти. За что его загребли «мусора позорные», он точно не помнил. Зато по Нил Васькину подругу, которую поцеловал, находясь в состоянии «под шофе», и Ваську помнил…Выдохнул!

Лучше бы он это забыл, чем все остальное. Посталкогольная амнезия она, сука, такая. Её податливые губы, которые отвечали на его поцелуй, её руки, которые притягивали его ближе, её нежная кожа под свитером и кружевной бюстгальтер, который он несколько раз видел в ванной на сушилке. И ведь ри разу не пытался представить Василиску в откровенном белье, а тут просто картины одна за одной лубасчт по башке откровенным воображением. Е…учий случай!