Соболев неопределенно кивнул и спросил:

– А может, доктора какого надо? Я бы попробовал…

– Да чего доктор, – тоскливо оборвал Артем и опять уронил взгляд в чашку. – Током он ее будить будет, что ли. Там по докторской линии, сказали, всё, что можно, сделано, и по пределу. Ей даже горло не разрезали – обычно дырку делают, чтобы легкие чистить, а наши обходятся пока как-то. Говорят, дальше или очнется, или не очнется. Пятьдесят на пятьдесят, блин.

Он криво ухмыльнулся и добавил:

– Только каждая неделя – это минус процент не в пользу того, что очнется. Спящая красавица, блин. Она же как в жизни сейчас, понял? Даже красивей. Спокойная такая, белая. Загар сошел и…

Терлеев, не поднимая головы, судорожно уткнулся в давно опустевшую чашку. И глухо, в чашку, спросил:

– А чего тебе Неушев?

– Долгая история. Он как таковой не сильно ценность какая, но на него завязано там кое-что…

Грохнуло. Артем подскочил и развернулся, Соболев вытянул голову. В дальнем углу топтались три, нет, четыре человека – один вроде ромашки собирал, остальные советы давали. Понятно: официант нес поднос, а клиенты подрезали. Бывает.

Артем, успокоившись, плюхнулся на стул, прищурился, вспоминая, и сказал:

– А, ну да. Оборонные дела. Понял. Ну что, просим счет?

– Ага, – сказал Соболев, задирая руку. – Ты мне в двух словах скажи, что вы по Глухову накопали.

– Смысл?

– Ну надо мне. Я по официальным каналам к вечеру данные получу, а время, сам понимаешь… В долгу не останусь.

Артем прищурился, но кивнул и коротко, но толково рассказал про прибывшую в Чулманск четверку, неизменно возникавшую в похожих обстоятельствах.

– Спасибо, – сказал Соболев. – За мной не… Спасибо. Не-не, это мне.

Он ловко увел от руки Артема узкую кожаную папочку, поданную официантом. Вернее, официанткой – той самой, чернобровой.

Соболев улыбнулся ей и сказал:

– Милая, вы вернулись.

Чернобровая засияла, кивнула и собралась красиво удалиться.