– Чей это портрет? – спросил один из гостей.
– Предполагают, что это портрет того самого родственника, чей труп недавно привезли в гробу из Америки, – ответил доктор.
– Чтобы он провалился в преисподнюю! – сказал Петро, грозя портрету кулаком. – Ну, чего рты разинули, убирайте все! – крикнул он на лакеев. – Больше сюда не придем!
Мать, против всякого ожидания, скоро успокоилась, когда ей объяснили причину.
Несмотря на видимое спокойствие матери, с этого дня ей часто казалось, что злые, с красным оттенком глаза смотрят на нее. В комнатах они не появлялись, но все чаще и чаще преследовали ее в саду; то они смотрели из-за выступа обрыва, то сверкали между листьями хмеля.
Когда она сообщила об этом отцу, он засмеялся и сказал:
– Полно, милая, даже портрета-то, тебя напугавшего, нет больше в замке; я отправил его в ссылку.
А все же, милый Альф, мать была права: глаза на нее смотрели, и смотрели с жадностью… Я сам видел их, но не одни – между листьями хмеля мелькали и нос, и губы, а все вместе напоминало американского слугу.
Я не догадался тотчас же броситься к стене хмеля, а когда сообразил, там никого уже не было. Американец сидел на крыльце своей сторожки.
Теперь мне предстоит перейти к заключительным ужасным дням, но я прямо чувствую себя не в силах сделать это сегодня. Итак, до завтра или, вернее, до следующего раза.
Твой Д.
Письмо девятое
Вот видишь, милый Альф, я делаюсь аккуратным и пишу тебе на другой же день. Это оттого, что радость моя так велика, что один я не могу ее вместить в себя!
Представь, я богат, несметно богат!
Сегодня утром ко мне явился Петро, старый слуга отца и бывший мой дядька: он передал мне книгу вкладов в банки. Оказывается, отец жил последние годы совсем отшельником и вклады сильно возросли. Более миллиона флоринов лежит в Венеции! Как это тебе покажется?
Кроме того, он принес шкатулку с драгоценностями моей матери. Если не считать особенного гребня, то вещи по красоте и стоимости не уступают знаменитой шкатулке римской императрицы.
Жемчуга и камни наилучшего качества.
Перебирая их, я вспомнил об ожерелье со змеиной головой и спросил о нем у Петро.
Он сильно побледнел, странно покосился на меня и ответил, что такого ожерелья не было.
Когда я стал настаивать и вспоминать, он резко меня оборвал и спросил: