— Нет. Не разочаровываешь. Такое тоже случается. Ты полюбишь своего малыша, когда впервые возьмёшь на руки. Вот увидишь. А сейчас ты испугана, подавлена. То, что произошло с тобой — страшно. Я понимаю тебя, моя Шахи. Всё пройдёт. Помни об этом. Вернутся и любовь, и радость, и желание жить.

Я не верила ей. Да, я была благодарна маме за то, что она пытается меня поддержать, но не верила её словам. В конце концов, это всего лишь слова. Ничего не значащие и пустые. Потому что так нужно. Что-то сказать, как-нибудь утешить. Нужно, да. Но звучит неправдоподобно. Мама и сама не верит в то, что говорит сейчас.

— Спасибо… — нашла в себе силы улыбнуться. Не уверена, правда, что мне удалось.

— Всё будет хорошо, моя малышка. Твой отец тоже скоро приедет, он так сильно обеспокоен. Места себе не находит. Ему пришлось ненадолго отлучиться, а я не могла ждать. Вот и приехала сама.

Я встала, хватаясь за стол, оттолкнула его от стены и по ней же пошла к окну. Снова стало душно.

— Нет, мама. Я не хочу его видеть. Пусть не приходит.

— Что ты такое говоришь, Шах? Как это? Я о Джамале говорю.

— Я знаю, что ты говоришь об отце. Но я не хочу его видеть. В том, что случилось есть и его вина. Возможно когда-нибудь я смогу всё забыть, но не сейчас.

— Шахидат… — уже строже начала мама, но я остановила её, вскинув руку.

— Нет, мама. Не нужно. Он продал меня Валиду. Отдал замуж против воли и взял деньги у Хаджиевых. А они меня загубили. Посмотри, что они сделали со мной. Посмотри на меня, мама.

Со стороны послышался тихий всхлип и я уперлась лбом в прохладное стекло.

— Прости нас, Шахи. Прости, девочка, — руки мамы оторвали меня от окна, прижали к тёплой груди. — Прости за всё. Знай, мы не желали тебе зла. Отец… Он бывает строг и вспыльчив. Он тоже бывает неправ, как и всякий человек. И если мы с ним что-то сделали не так, то это не со зла, малышка. Ни в коем случае мы не хотели причинить тебе боль. Знаешь, я мечтала, как однажды твои мечты сбудутся и я увижу свою маленькую девочку на экране телевизора или на сцене театра. Я ослушалась своего мужа и позволила тебе сбежать. И я бы поддерживала тебя в этом, если бы всё не изменилось. Помнишь, мы с тобой раньше верили в судьбу? Считали, что всё, что с нами случается — это благодать Всевышнего? Так почему же ты решила, что Всевышний от тебя отвернулся? Почему ты заупрямилась и не хочешь видеть ничего вокруг? А может стоит начать всё заново Шахи? Может стоит отпустить прошлые обиды и шагнуть вперёд? Может судьба тебя ведёт по верному пути, а ты противишься ей.

Я лишь улыбнулась, чувствуя, как скатывается по щеке слеза.

— Уходи, мама.

— Шах! Прошу тебя! — она схватила меня за плечи, встряхнула. — Перестань, Шах! Отбрось всё, слышишь? Забудь обо всём. Отпусти. Сейчас ты должна думать только о себе. Не хочешь видеть нас с отцом? Хорошо. Мы наберёмся терпения и подождем. Но прошу, не сдавайся, не опускай руки. Я вижу в твоих глазах то, чего не видела никогда — равнодушие. И это меня пугает. Шахи, ты должна бороться. Не ради нас, не ради Валида. И даже не ради ребенка. Ради себя.

Выскользнув из её рук, ударилась об стол и, сцепив зубы, пошла к кровати, удерживаясь от того, чтобы не выставить вперёд руки. Я не хотела, чтобы меня видели такой. Беспомощной и жалкой. Им всё равно не понять меня, моих чувств, моей адской боли.

— Иди к отцу, мама. Мне нужно отдохнуть.

*****

— Тш-ш-ш, — шепнул мне на ухо, поцеловал в шею. — Это я. Соскучился. Полежу рядом, ладно? — голос уставший, хриплый. Поглаживает пальцами мою щеку, зарывается в волосы.

Ничего не отвечаю, потому как нет в том смысла. Он всё равно не уйдёт.