– Да, да. Хулиган, нахал, крайне неприятный школьник… Я это слышал… А еще я зашел в местный кобан, поговорил с офицером Накадзима. Накадзима-сан считает, что через полгода или год парень окончательно возьмется за ум. Его ждет учеба в университете, ему станет не так интересно играть в бандита… И за пару месяцев Исии-сан не совершил ни одного правонарушения. Наоборот, он сумел собрать желающих поработать волонтерами. Он привлек к обсуждению этой проблемы местных журналистов. Нашел активистов, кто возглавил движение по разным районам. Собрал пожертвования и закупил на них необходимое. И его имя не упоминается в статьях, он не хочет начинать политическую карьеру в столь раннем возрасте.

– Но он – борекудан! Он ходит с их символом по городу и не скрывает этого!

– Мальчишка… Но если ему это разрешили в имперской канцелярии, то почему мы должны осуждать за такое?.. Мэнэми-сан, я не пытаюсь обвинить тебя в каких-либо ошибках, ты всем сердцем болеешь за соседей и стараешься им помочь. Просто не надо сразу прогонять тех, кто хочет в этом поучаствовать. Потому что тогда они уйдут к соседям и тебе в самом деле зададут неприятные вопросы… Я прошу тебя – поговори с мальчиком. Не как с глупым старшеклассником, а как с равным. Он сирота, он слишком остро воспринимает любую попытку давить на него авторитетом. Он ведь вырос на улице, общаясь с хулиганами, которых ты так не любишь. Но, может быть, именно благодаря ему мы сможем перетянуть их на свою сторону? Показав, что готовы им доверять и ценим их помощь?

Женщина молчала до самого дома. Там припарковала машину в маленьком гараже и с трудом выдавила из себя:

– Я попробую, Фумайо-сан… Ради тебя.

На улице чуть накрапывает. Южнее бродит циклон, пытаясь смыть Малайзию и кусок Вьетнама в придачу. У нас же морось в воздухе. Надеюсь, большая часть серьезных туч так по дороге и потеряется. Совершенно не хочется мокнуть.

Поворачиваем к клубу и я замечаю сгорбленную фигуру справа от дверей.

– Притормози, Нобору-сан, я выйду здесь. Можешь машину в гараж ставить, на сегодня никуда не собираюсь.

– Хай, господин.

Выбрался на улицу, придерживая катану. Масаюки уже стоит рядом с открытой дверью, в левой руке его собственный меч. Формально – мы не имеем права бродить по городу с клинковым оружием. Но территория клуба – частные владения. Поэтому на парковке или внутри я вполне могу таскать хоть фламберг, хоть эспадон. Для тренировки, само собой. И салон “крайслера” личные катаны не покидают, когда по делам катаемся. А вот если я поволоку его в школу или в парк, тогда меня с полным основанием подвесят за причинное место и устроят показательную порку. Потому как – страна построена на куче условностей и границ, которые нарушать “ая-яй-яй”. Наказание последует незамедлительно.

– Почему не слушаешь музыку, Хара-сан? Мы сделали хорошую звукоизоляцию, снаружи тихо.

У бравой командирши сукебан шикарный бланш по левым глазом. Кто-то ей приложил от души. Смотрит на меня исподлобья и мрачно цедит:

– Я не очень люблю “Мамочкиных Готов”, у них техно. Я люблю рок.

– Извини, у нас на площадке играет кто угодно, если за него проголосовала молодежь. Список команд у тебя за спиной, можешь выбрать, что тебе нравится больше всего.

Медленно поднявшись, девушка вытирает рукавом кожаной куртки под носом и печально заявляет:

– Скажи, я совсем бесполезная? Я ничего не умею… Я не умею водить байк или тачку, как у тебя. Я не умею хорошо готовить. Я не знаю, как бумажки для волонтеров составлять… Я даже ящик с водой далеко не протащу, у меня спина больная после травмы… Я умею просто ходить по улице и задирать тех, кто смотрит на меня косо.

– И что теперь? Я тоже не умел очень многое. Но я учусь. Каждый день. Через “не могу” и “не хочу”. Наверное, разница в этом. Я не опускаю руки, даже если все плохо.

– Наверное… Сумимасен, Тэкеши-сан. Я вас обидела в тот вечер…

Указав пальцем на синяк, спрашиваю:

– Это кто тебя так?