6

На стене за спиной у одетого в костюм мужчины висел целый ряд фотографий таких же мужчин в костюмах. Ее поражало, что следить за моральным статусом полиции поручено было исключительно мужчинам. Хотя должно быть, скорее, наоборот.

– Комиссар Русенквист, – строго произнес мужчина. – Будьте добры, сосредоточьтесь.

– Я сосредотачивалась, – ответила Дезире Русенквист, которую все называли Ди. – Я была сосредоточена все два дня, пока меня допрашивали люди интенданта Эскильссона – естественно, мужчины, – и делали они это с большим пристрастием.

– А теперь мы пытаемся подвести итоги, – угрюмо проговорил интендант Эскильссон. – И я был бы вам благодарен, если бы оторвали наконец взгляд от приятных как никогда лиц моих предшественников.

Ди показала на одно из лиц в конце ряда, лицо с красной бородавкой на щеке, и сказала:

– Вот он читал нам лекции о внутреннем регламенте, когда я училась в Высшей школе полиции, на последнем курсе.

Лейф Эрикссон обернулся, проследил, куда указывает палец Ди, и кивнул с несколько озадаченным видом.

– Да, Йельм, – пробормотал он. – Ну и что, нравилось?

– Насколько я помню, он нам подробно объяснял, почему полицейские должны постоянно задумываться над своим отношением к монополии на силу.

Эскильссон кивнул и ответил:

– Но вообще-то он у нас в каком-то смысле белая ворона…

– Да? – заинтересовалась Ди.

– Он потом перешел в СЭПО, и непонятно, чем он там занимался. А затем вообще уехал в Европу при невыясненных обстоятельствах. Теперь занимает какую-то высокую должность в ЕС. Да вы наверняка слышали эту историю…

– На самом деле, нет.

– Но мы сейчас не об этом, – спохватился Эскильссон и со скрипом придвинул стул к письменному столу. – Мы говорим об итогах. Меня больше всего интересует ваш собственный вывод, комиссар Русенквист. Как вы сами оцениваете ваши экстравагантные выходки?

Ди помолчала. Она задумалась, взвешивая каждое слово, которое собиралась произнести. Наконец ответила: