Из подъезда вышли молча, озираясь по сторонам. Прошли к воротам, где стояла серебристая машина, ожидающая своих пассажиров, чтобы увести подальше отсюда. Я глубоко вдохнула и ощутила на себе чужой взгляд. Обернулась в сторону дороги и увидела его...

Денис шел в мою сторону с решительным видом. Стало страшно. Страшно, что я провалюсь в пучину отчаяния, из которой только что выбралась. Страшно смотреть ему в глаза и лгать. Я боюсь чувства, которое непременно нахлынет с его приближением.

Чувства вины.

Охранники, увидев целенаправленное движение парня в мою сторону среагировали моментально. Один закрыл собой, второй преградил ему путь.

– Стой!

– Вы кто такие?! Алиса, что происходит?!

Я не видела, но поняла, что Дениса держат. Нужно было обозначить наше знакомство с ним, чтобы сопровождающие не наделали глупостей.

– Денис, уходи. Я не могу и не хочу с тобой разговаривать.

Секундная тишина и надсадное:

– Прошу, дай мне всё объяснить. Не хочу вот так, слышишь?

Я замешкалась на мгновение, но всё же жестом показала сопровождающему, чтобы отошли. Надо признать, сопротивляться они не стали, как это делает мамин телохранитель, вечно рыча, что такое поведение может лишить её жизни, а его работы.

Глаза на Дениса поднимать не хотелось, а потому я уставилась себе под ноги, а он даже не попытался ко мне притронуться. Никаких ласковых приветствий, как раньше. Я понимала, что он имеет право злится за то, что пропала, но от этого не делалось менее больно.

– Прости меня. Алис, прости. Я не хотел с ней спать, просто мы… – поднимаю на него взгляд и потрясённо молчу, ожидая, что моё сердце сейчас проломит мне грудную клетку и шлёпнется на асфальт, распластавшись по нему куском окровавленного мяса. – …немного перебрали, а у Серёги ещё проблемы какие-то возникли. Я только утром, когда проснулся с ней дома, понял, что натворил…

В горле ком, слёзы застилают глаза, размывая картинку, но я и так ничего не вижу.

Только темнота…

Ощущение горячего языка во рту, жадные мощные толчки, не ослабляющие узел внизу живота и рык. Такой рык, от которого переворачивается в ужасе и восторге нутро…

Пока меня растаптывали в кабине лифта он развлекался с какой-то девчонкой? Или это было после, когда я сдирала с себя кожу? Или, когда всю ночь ревела, мысленно взывая о поддержке и боялась его звонка одновременно? Или, когда провалилась утром в беспокойный сон, где вновь и вновь чувствовала сильные пальцы на своих ягодицах и жадную чужую полноту, врывающуюся в меня болезненными беспощадными толчками?

– Алиса, прости. Я не знаю кто тебе так сразу обо всём сообщил, но он не мог сказать главного: это была ошибка…

Я сморгнула слёзы и продавила сквозь сдавленное горло только одно слово:

– Убирайся.