— Это та же девушка, что и на картине? — спросил Ронни.

— Если только в свои худшие дни.

Черные прутья в ее спине ожили и вытянулись. Часть из них превратились в крылья, другая часть вонзилась в ее глаза и шею. Она вздохнула с облегчением, а затем произнесла: «Астногрившен тофрог, ншотрэ ос мо’ос ласон». Ее голос, ясный и четкий, разнесся эхом по всей округе.

Ронни и Иллисех стояли и ждали. Она повернулась к ним и ее ноги оторвались от поверхности моста. Ветер усилился. Девушка взмахнула рукой и черные прутья вырвались из ее глаз и сковали обоих гостей. Целитель почувствовал, будто бы вся его сила разом улетучилась, как магическая, так и физическая. Он закрыл глаза и попытался призвать сферы. Ничего не произошло. Он попытался проверить количество маны через ИЛС. Ничего не произошло.

— Ничего не понимаю, — сказал.

— Цхэ ге до? — спросила она и замерла.

— Что она от нас хочет? — спросил Ронни и заерзал. — Ебучие разрабы, неужели сложно все на одном языке сделать?

— Мы тебя не понимаем! — крикнул Иллисех без особой надежды, что его услышат и поймут.

Она подлетела к ним и сказала: «Носфестор моитэка. Мо’ос бр да аль», и коснулась холодными, как сталь пальцами лба целителя. Потом она подлетела к снайперу и ее ладонь нежным движением прошла путь от щеки до груди. Она вздохнула и вернулась к вратам. На зубьях мостовых стен опустились виверны, хлопая крыльями и застыли. Смерчи прекратились, ветер успокоился. Девушка заговорила вновь, но на этот раз Ронни и Иллисех смогли понять ее речь:

— Я Эймерлин. Хранительница амулета и первый правитель царства Ородрил, — она жестом призвала сундук и открыла его и вытащила сначала латные набедренники и наголенники черно цвета и надела их, затем повторила процесс с рукавицами и продолжила. — Столько веков никто здесь не появлялся. Мое сознание уже начало гнить. Скоро все знания отправятся в небытие. — Она вытащила парный клинок. — При жизни я не знала поражений и не в моих правилах было щадить кого-то.

Эймерлин достала из сундука шлем, утыканный шипами, иглами и прутьями, с маленькими прорезями для глаз. Она надела его на себя и по ее шее и груди потекла фиолетовая струя крови. Черный прут, сдерживающий Ронни, вернулся к ней обратно и воткнулся в спину. Она выгнулась и вздохнула и сказала:

— Хранитель, ты возложил на себя бремя народа моего и не побоялся прийти сюда, ибо считаешь, что истинный ты.

Ронни посмотрел на Иллисеха и поморщился.

— Боссов в играх всегда сложно понять. Просто убей ее.

— Ладно, — ответил Ронни и снял предохранитель и повернулся вполоборота к цели и расставил ноги на ширину плеч и прицелился и выстрелил.

Вращающая пуля двенадцатого калибра вылетела из нарезного ствола Barrett, соприкоснулась со шлемом Эймерлин и оставила в ее голове огромную дыру на выходе, а на поверхности ворот ошметки мозгов. Она упала на колени, выпустив из рук клинки и свалилась на землю. Фиолетовая артериальная кровь забила ключом и хлынула на каменный пол, растекаясь в маленькой луже крови, заливая ручейками узкие щели и ямочки. Где-то из недр замка раздался звук колокола. На потеху слетелись Матафайре и стали жадно клевать ее обнаженную плоть. Ронни повесил винтовку за спину и посмотрел на Иллисеха и спросил:

— И как мне снять твои оковы?

— Не знаю. Обыщи тело, пока его не съели, может найдешь подсказку.

Ронни медленным победным шагом направился в сторону Эймерлин, посматривая себе за спину. Виверны на зубьях стены, как замерли в неподвижности, так и не двигались. Матафайре закаркали.

— Сила… достойная хранителя… — раздался голос девушки по всей округе.