И вот тогда Джордан увидела на полу малиновую струйку, сочившуюся из-под тела первой из женщин, получивших «смертельный поцелуй Одо».
Кровь.
Джордан вскрикнула, зажала рот рукой и завизжала.
Фигляр заметил ее реакцию и сжал в объятиях. Джордан изо всех сил пыталась вырваться. Но он оказался весьма сильным, сильнее, чем она могла бы представить. И в тот момент, к своему ужасу, она увидела, что комната полна…
Чудовищами. Демонами. Нет, ей не пригрезилось. Она явственно видела мужчин в плащах и мехах, женщин, разом истошно завизжавших, обнаживших… клыки.
— Пошли!
Она боролась изо всех сил, яростно пинаясь и визжа. Но фигляр в малиновом трико оттаскивал ее все дальше в темный закуток на террасу, и цвет его костюма был точно таким, как у стекавшей на пол струйки крови. Той крови, которую он только что пролил.
Внезапно шут оказался отброшен далеко в сторону, и Джордан увидела перед собой глаза волка.
Фигляр злобно зарычал, выплевывая слова на языке, которого Джордан не знала. Волк ответил. Фигляр напал на волка, волк принял вызов. Началась драка.
Джордан кричала как резаная, глядя на то, как тяжелая рука волка опустилась на голову шута. Хрустнул шейный позвонок, и голова в малиновом колпаке бессильно упала набок.
Все чудовища ада, казалось, прибыли из преисподней и заполнили собой элегантный дворец.
Джордан пятилась, не зная, верить ли своим глазам.
Чудовища хлынули из дворца. Настоящие чудовища! Порождения самых неуемных и жутких фантазий. Звери с громадными тонкими клыками, и кровь капала с их клыков.
И тут Джордан начала кричать с новой силой, ибо волк рванулся к ней. Она изогнулась и ударила его головой в живот, но он был нечеловечески силен. Он схватил ее за руку и…
И прыгнул с террасы вниз…
В густой туман! Сплошной туман. Ночной туман, такой плотный, такой черный. Ей показалось, что они летят в черную дыру, в преисподнюю…
Ступни ее ударились обо что-то твердое. Палуба. Судно закачалось под ними. Джордан принялась запоздало кричать от страха. Она могла бы упасть на камни, на мрамор, она могла бы сломать себе шею…
Она могла бы падать вечно, погружаться в туман, в бесконечную глубину.
Он усадил ее на скамью судна, оказавшегося небольшой лодкой, и приказал ошалелому лодочнику:
— Греби! Скорее, тебе говорят!