Яви свой лик, Несравненная!

Яви Волю свою как милосердие!

Ньол вынул пергамент с заклинанием из-под одеяния Статуи. Вчера для подбора ключа он использовал особые проявляющие чернила, с добавлением драгоценной сладкой дурманящей пыльцы, и у него были все шансы на результат. Бравиум затаил дыхание.

Опять ничего. Заклинание не пополнилось ни единым словом.

О, Госпожа, почему ты так жестока ко мне!

Проклятый Дарэд! Мало того, что он наполовину разрушил гонгму богини в поисках драгоценной статуи, он еще умудрился прихватить самое ценное, что было в хранилище — ключ к обнаружению подлинных сокровищ!

— Великая! Я один достоин хранить твою тайну! Я, а не проклятый выкормыш забытого кхастла!

Бравиум развернул круглое, даже добродушное с виду лицо к Статуе, остававшейся столь же невозмутимой, недосягаемой, бесконечно далекой при всей кажущейся близости. Во время ежедневного восхваления Ньол касался всех десяти сокровищ на Статуе, и нередко впадая в священный транс, казалось ему, что холодный металл не только нагревается под его прикосновениями, но и пульсирует, исполненный потаенной жизни. Впоследствии он объяснял себе, что, конечно, так оно и было, но на очень короткий срок… А может, богиня, что живет в Статуе, существует в иной реальности, которая пересекается с его, Ньола, миром, только посредством своего нерукотворного Лика — сокровища, испокон веков доверенного кхастлу Бравиш, и он, Ньол, удостаивается услышать короткие отголоски той самой, истинной жизни.

Однажды, когда Ньола еще не было на свете, кхастл Бравиш помог эманации богини, некоей женщине с медными, как сияние зари, волосами, и она оставила им в награду одно из сокровищ Иштар на хранение, не сказав, какое именно. По одному сокровищу ожившая богиня оставила двоим другим кхастлам, видимо, по ошибке, но предки Ньола смогли исправить это недоразумение. Но как Ньолу отличить теперь, какие из сокровищ подлинные, а какие лишь драгоценности? Эти мысли не давали ему покоя, а восхваление тем временем началось, и Ньол приступил к самому сокровенному, самому трепетному действу.

Касаясь поочередно украшений богини, Ньол пропевал слова на языке древних, отбивая другой рукой такт на небольшом барабане с костяной погремушкой.

Во время восхваления священную нишу со статуей особенно осветило второе, красное солнце Зиккурата, и Ньол понял, что богиня напоминает ему о жертве. Как назло, замок был полон пилигримов, пришедших поклониться Матери Человечества. Они даже разбили лагерь невдалеке. Все, что он мог на настоящий момент — пасть ниц и клятвенно заверить, что в красную луну жертва будет. Будет молодое, красивое и сильное тело. Молодой бравиум знал, что именно такие нравятся богине. Недаром она танцует на них, изображаемая на Ликах.

Пока он совершал восхваление, Ишма как раз окончила уборку и смотрела теперь на него влажными и преданными, как у коровы глазами. После того, как Ньол сказал ей, что в красном — любимом цвете богини — ее лицо светится, эта послушная овца одевалась только в него. Сегодня она была в розовом, но сверху непременно замотала красный шарф. Ньол усмехнулся. С его мягкого, даже привлекательного лица, являющего собой странную гармонию мужского и женского начала, как у всех бравиумов, исчезло выражение озадаченности. Сравнение Ишмы с овцой было правильным.

Получив поручения прибираться здесь, возле Статуи, девчонка возомнила о себе неизвестно что. Возомнила себя здесь хозяйкой. Это очень смешно. Это как если бы вечно снующие здесь крысы возомнили себя хозяевами Замка. Хотя они-то и возомнили, и в сравнении с Ишмой, — бравиум Ньол усмехнулся и закашлялся — они имели на это куда большее право.

Крысы. Их тут полчища. Когда нет пилигримов, пришедших поклониться Матери, они вылазят из своих нор, пьют из священных чаш, объедают подношения. Говорят, что они могут съесть человека, и Ньол знает, что это не россказни.

Пусть глупая Ишма считает себя здесь хозяйкой… Пока…

Пока она надеется понравиться Ньолу и войти в кхастл Бравиш. Ньолу видны все ее недалекие мысли.

В красном, как статуя Иштар.

Во время восхваления Ньол всегда чувствовал особый прилив крови. Он знал, что так работает энергия, посылаемая богиней.

Ишма как раз склонилась и с особым тщанием выводила пятно на циновке. В красном шарфе. Она стояла боком к Ньолу и не видела, что взгляд его, прежде надменный и безучастный к ее действиям, изменился.

Живая, мягкая, с нежной смуглой кожей, маленькая и пухленькая, свежая и миниатюрная, с тяжелой черной косой… Такая беззащитная и полностью в его, Ньола, власти…