Несколько секунд Екатерина молчала. Она думала, что ее подобный вопрос не тронет, но почему-то в горле образовался ком, а челюсти сами-собой сжались с чудовищной силой, чуть ли не заставляя зубы трещать.
– Они заслужили это. – все же ответила девушка. – Твой друг был не прав… Они не собирались насиловать нас, а хотели убить… – она подсознательно вдавила газ в пол, но быстро себя одернула – не хватало сейчас быть обнаруженной из-за превышения скорости.
– Они того не заслужили, и в этом меня не переубедить. – ответил он, перебивая девушку.
Хотя, почему перебивая? Она не могла и слова продолжить, и не заговори Виктор, наверное, еще несколько минут, тут была бы тишина.
Впрочем, на этом начавшийся разговор закончился. Красноглазый красивый юноша ушёл в свои мысли, не обращая внимания на нее. И не скажешь, что он ее на смерть ведет. Или наоборот, спасти пытается.
– Можно спросить? – не выдержала Мальцева. – Почему вы мне помогаете? Мы встретились меньше часа назад, так каковы ваши причины?
Он не ответил сразу. Молчал несколько секунд, задумавшись о чем-то.
– Черт его знает, – дал он весьма странный ответ. – Я и сам раньше задавался вопросом – зачем мне надо кому-то помогать, или кого-то спасать? Это ведь приносит одни сплошные проблемы и головные боли, – он снова посмотрел в окно, но теперь его взгляд уже задержался на каком-то доме. – Я много пытался сопротивляться порывам спасать всех и вся. А потом я поговорил с одним из тех, кто пережил Прорыв семь лет назад. Он, кстати, тут рядом живет, – говоря это, Виктор с некоей ностальгией улыбнулся. – Ты не представляешь, как тяжела его жизнь, – парень вздохнул. – По ночам ему снятся кошмары о тех людях, кому он не помог, просто потому что посчитал это тогда слишком сложным, – брюнет закрыл глаза, вспоминая о чем-то. – Этот мужчина, которому и сорока еще нет, полностью седой из-за детского плача, что он слышит постоянно. Как-то раз он плакался мне навзрыд, что отдал бы все лишь за попытку спасти хоть кого-то из тех, кого он видит в своих снах. Когда он рассказал мне это, я перестал задаваться подобными вопросами.
– Все те, кто пережил тот ад, такие, – через десяток секунды тишины сказала Екатерина. – Я слышала, что невозможно было остаться прежним в том, что там происходило.
– Быть может и так. – пожал парень плечами. – Но, думаю, те, кому не о чем сожалеть, пережили тот кошмар относительно целыми.
– Вы тоже ведь были тогда авантюристом, верно? – предположила девушка.
Она не была уверена в этом, но все же сделала такой вывод.
– Да, – немного криво улыбнулся он. – Но меня подобные кошмары не мучают, – признался парень. – Если я видел кого-то, кто нуждался в беде, я помогал. Не важно, было это логично или нет, насколько велик был риск, и погибли бы мы все. Для меня не существует понятия «меньшее зло» – черное есть черное, как бы мало его не было, а белое есть белое.
– То есть, вы из тех, кто делит мир на эти два цвета? – прервала мысли Виктора девушка.
– Нет, – покачал он головой. – Есть сотни и сотни цветов, но я сужу людей только по тому, какой выбор они делают, когда нужно выбирать между черным и белым. Остальные цвета – это так, просто фон.
– Вот значит, какой вы человек… – поняла Екатерина. – Но как бы вы на мир не смотрели, вы делали все, что в ваших силах было возможно, чтобы спасти других людей – это достойно уважения.
– Нет, на самом деле это глупо, – фыркнул он. – Уверен, если бы у Бога было какое-нибудь ограничение на чудеса, то я бы забрал все на десятки лет вперед, – на его лицо наползла улыбка. – Но именно наше с друзьями безрассудство позволяет мне вспоминать те времена без боли в сердце.
– Но разве не погибали люди на ваших глазах? – продолжила девушка углубляться в эту тему.
Почему ее так это интересовало, она сама не знала. Просто хотела узнать побольше об этом человеке. Можно ли ему доверять?
– Бывало и такое, – признал он. – Но тут уже сыграла моя врождённая социопатия. Каждый раз я выкладывался на полную в попытках спасти кого-нибудь, и, если у меня не получилось, значит я просто не мог спасти его. Какая моя вина в том, что я не мог сделать?