— Не сегодня! — он поднял клетку, чтобы я видела его счастливую улыбку. Он не выглядел так, словно поспал пару часов на земле и хвое под деревом.

Но я выглядела. Я поспешила расплести косу, расчесала волосы пальцами и заплела снова. Я сделала глоток из фляги, ополоснула рот и плеснула немного на лицо.

— Давай освободим твоего отца, Кошмарик. А потом мы с тобой отправимся пугать врагов и подавлять их дух!

— Я должна петь тебе перед сном каждую ночь, если это моя награда, — сухо сказала я.

— Да, Кошмарик, — он подмигнул. — Может, я заключу с тобой такую сделку в следующий раз. Это достойная награда.

— Ты не можешь этого позволить, — сказала я, но без яда в словах. Его радость этим утром была заразительной, и я невольно надеялась, что все получится.

Мы освободим моего отца, а потом… кто знал? Может, убедим Хуланну не быть жутким злом. Может, я смогу даже освободить тех детей. Может, мы совершим невозможное вместе и выживем. Может, мы сможем быть друзьями.

Все казалось возможным сегодня. Я ощущала, как биение сердца и дыхание успокоились, и мне стало лучше, пока мы летели между гор и мимо красивых водопадов и острых скал.

Не все в Фейвальде было ужасным. В местах, где никто не жил, было довольно красиво. Я так привыкла ко второму зрению, что почти ничего не знала. Я могла оставаться тут достаточно долго, чтобы исправить ошибки. Может, мне понравится общество Скувреля, если он останется в таком хорошем настроении.

Мы остановились у одного из водопадов, чтобы Скуврель попил, а я пополнила свой наперсток и помыла другой. Мы поели сухофрукты и орехи, и кровь заката уже была на горизонте, когда мы снова поднялись в небо. Смех Скувреля был ясным, как хрусталь, и его глаза сверкали в последних лучах солнца.

— Правда или Ложь? — спросил он.

— Мы снова играем в эту старую игру?

— Мы и не прекращали. Правда или Ложь? Мы можем быть друзьями.

— Правда, — сказала я. И я так думала.

От этого было тепло внутри, словно я могла нести в груди личный огонек.

Он все еще улыбался, пока летел к дымопаду под нами. Все еще улыбался, когда мы опустились на мох у кольца камней, где мы впервые вошли в мир. Все еще улыбался, когда я вытащила семя из сумки и бросила на землю.

Но когда дерево поднялось, и к нему все еще был прикован мой отец, никто из нас уже не улыбался.