— Нужно быть тихими, — прошептал он едва слышно.
И я притихла. Я смотрела на магию Фейвальда, ощущая запахи фруктов на ветру, дикость звуков вокруг нас в спутанных деревьях, любуясь прекрасным оленем. И какое-то время я мечтала о том, как было бы тут, если бы все это было правдой, а не спутанной мешаниной силы и жестокости.
Когда солнце начало подниматься, я устала.
Как и Скуврель. Он спрыгнул со спины оленя без предупреждения, и он остановился, огляделся и начал ломать прутики на ближайшем деревце.
Скуврель прошел глубже в лес до места, где росла большая ель, ее ветки сгибались так низко, что они стали палаткой, тянулись к земле. Он скользнул под ветки в пространство с хвоей, опустил клетку на землю и сжался вокруг нее — но не так близко, чтобы задевать железо, хотя все равно казалось, что он охранял ее.
— Миндаль? — я предложила ему, когда он устроился, подняв один из орехов, которые он бросил мне.
Я слышала только храп. Он уснул, как только его красивая голова опустилась на хвою.
Вздохнув, я стала грызть миндаль, а потом села, дрожа, на шкуру крысы. Я все еще пыталась решить, как согреться, когда я уснула.
Глава двадцать седьмая
Когда нам с Хуланной было десять, отец сделал нам доски из камня и научил нас играть. Я быстро уставала от игры, а Хуланна была в восторге, просила всех сыграть с ней снова и снова.
Она знала, куда именно ставить камешки, чтобы испортить любую мою стратегию. И, чем больше она побеждала, тем больше восхищалась игрой.
Одной ночью, когда я готовилась охотиться на гулей с отцом, Хуланна сказала:
— Думаешь, что ты сильна, потому что можешь отогнать этих духов-пожирателей, Элли. Но ты не понимаешь, что сильны те, кто заставляют других биться за них, а не те, кто борется.
Это было глупо, потому что Хуланна не нуждалась в том, чтобы за нее сражались. Мы всегда заботились о ней.
Глава двадцать восьмая
Я проснулась от шепота Скувреля.
— Ты проснулась, кошмарик?
Я зевнула.
— Как долго я спала?
— Час. Может, больше.