Йен едва не застонал, когда начал поглаживать ее спину и волосы, укачивать ее.

– Моя девочка, – прошептал он, и Сара расслышала муку в его голосе. – Прости меня за то, что я не пришел раньше. Открыв эту дверь, я пережил тысячу смертей.

– Ты не просто открыл эту дверь, – заметила Сара, шмыгая носом. – Кажется, ты разрушил ее.

Она заметила дорожки слез на щеках Йена, и уже ей захотелось убаюкать его в своих объятиях, успокоить его ласковыми поглаживаниями и словами.

– Я должен был спасти женщину, которую люблю, – сказал ей Фергусон. – Я пришел вовремя?

Сара быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не слышит.

– Тише, Йен! – прошептала она.

Он осторожно уткнулся лбом в ее лоб.

– Я любил тебя. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Ты – единственная женщина, пленившая мое сердце, mo cridhe[5].

Он взял в руку ее избитое лицо. Сара прижалась к ней, а потом поцеловала его в ладонь.

– Да, Йен, – промолвила она, зная, как много для него значат ее слова. – Ты пришел вовремя.

Что-то в нем вспыхнуло, его глаза согрелись, и он нежно поцеловал ее в губы.

– Тогда пойдем, детка. Тебе надо согреться и прилично одеться, а потом нужно заняться твоей раной.

– Твоей тоже, – кивнув, произнесла Сара, позволяя Йену помочь ей встать со стула.

Ее покачивало, но с помощью Йена Сара удержалась на ногах. Кто-то дал ей одеяло, и она закуталась в него. У нее появилась возможность разглядеть всех собравшихся. Разумеется, здесь был Чаффи и еще один мужчина – красивый, стройный, выше среднего роста, с темными курчавыми волосами. Сара не видела его четыре года.

– Алекс Найт, – сказала она с печальной улыбкой. – Рада снова видеть вас.

– Вы знакомы? – спросил Йен, переводя взгляд с Сары на Алекса.

– Алекс помог поднять мятеж в «Последнем шансе». Его имя до сих пор упоминают в ектении, которую читают во время Великого поста.

Как ни странно, лицо Алекса обрело бесстрастное выражение, и он поклонился.

– Примите мои извинения за то, что мы так долго добирались до вас, леди Кларк, – промолвил он.