Решил проучить за распускание рук в его сторону. Он театрально баюкал свою ладонь, прижав ту к груди, и смотрел на меня взглядом победителя, за которого отомстила мгновенная карма.

Я попыталась встать, плюнула на асфальтную пыль и уперлась рукой где-то сбоку от себя для лучшей координации, но лодыжку внезапно прострелило острой болью, и я с зажмуренными глазами плюхнулась обратно, принявшись растирать поврежденное место.

Ушиб, растяжение… Не особо сильна в этом, могу только перелом исключить со стопроцентной уверенностью.

Улыбка с лица Адама тут же стерлась, он шагнул ко мне и, словно я совсем ничего не весила, поставил на ноги, подставив свое плечо для точки опоры.

Выкуси, засранец. Я упала и мне теперь ходить с эластичным бинтом пару-тройку дней по твоей вине, так что я с превеликим удовольствием отыграюсь на твоем чувстве вины.

— Бо-ольно… — театрально захныкала, прикусила нижнюю губу и даже попыталась слезу пустить, вспомнив недавний грустный фильм про собак.

— Блядь… — Адам выдохнул в сторону и сильнее впился в мою талию. — Правая или левая? Прости, малышка, я не думал, что ты настолько неуклюжая, — он помог мне добраться до байка и усадил на него, принявшись тут же ощупывать сразу обе ноги.

— Правая, — и снова всхлипнуть, чтобы Адам не расслаблялся.

Было ли это подло? Было конечно. Но я могла позволить себе эту маленькую шалость после того, как этот несносный мужчина издевался надо мной при любой возможности. Я тоже хочу, не одной же мне страдать.

— Так сильно болит? Да твою же мать… Почему у нас все через задницу, а, Принцесса? — его губы коснулись моей коленки через капрон простых черных колготок, а я вздрогнула и вцепилась изо всех сил в его плечи, потому что мир вокруг внезапно поплыл, а сознание кричало умолять его продолжить.

Мне нравится, каким собственническим взглядом он смотрит на меня. Нравится, как ведет ладонью по моей ноге от самой щиколотки и задерживается на середине бедра, будто совершенно неожиданно спрашивая позволю ли я скользнуть ему выше.

Туда, где абсолютно точно заканчивается черта прощупать на другие повреждения и начинается что-то такое интимное до мурашек, когда мужские пальцы с шершавыми подушечками гладят настолько чувственно, что мысли о чем-то другом расплываются мифом после первых же прикосновений.

Между нами что-то происходит. Это не поддается никакой логике, но Адам — первый мужчина в моей жизни, к которому действительно тянет.

— Зачем ты привез меня сюда? Почему именно это место? — ляпаю невпопад, просто чтобы переключить нас обоих со слишком острого воздуха вокруг.

Чтобы не чувствовать вот этого, потому что становится по-настоящему страшно. И Адаму тоже — я вижу, как из его взгляда исчезает вся эта циничная смесь навеки холостяцкого статуса с верой в то, что у него сердце из самого прочного гранита.

Даже самая прочная скорлупа может однажды дать трещину.

— Захотелось, — как-то нервно ведет плечом и выпрямляется во весь рост. — Идиотская была затея. Вызову тебе такси, скажи конечный адрес, — смотрит исподлобья и вытягивает сигарету из смятой пачки.

Адам отрывает часть фильтра, щелкает зажигалкой и выдыхает серую струйку дыма в противоположную от меня сторону, а я под каким-то магнетизмом слежу за каждым его движением и чувствую легкое покалывание тепла на своих губах каждый раз, как он делает очередную глубокую затяжку.

Спрыгиваю с байка, хромаю к нему, потому что нога все же отдает тупой пульсацией, и ловлю его ладонь, чтобы самой сделать первую в своей жизни затяжку едкой отравы, от которой меня тут же пробивает на кашель и слезы из глаз.

— Не быть тебе плохой девочкой, Ева. Ева… — он еще раз пробует мое имя языком, а я закрываю глаза и прижимаюсь к его груди.