— Тебя здесь не было! Давай очевидца событий послушаем!

Колян замолчал, а Генрих начал рассказ:

— Да особо нечего рассказывать. Расслабились мы немного. Думали, после того замеса красные на какое-то время угомонятся. А они собрали все силы и ударили.

— Врасплох застали суки, — прошипел Сибиряк и смачно плюнул на землю.

— Это да, — согласился Генрих. — Среди ночи напали. Дома подожгли. Стали нас, как баранов, вырезать. Повезло, что Система по какой-то причине до сих пор не даёт огнестрел использовать. Так бы точно всех перестреляли. Мы, конечно, бой дали. Но там глушняк был. Много братвы сразу погибло, а когда те, кто остался, смогли собраться, нас уже совсем мало было. Нашу часть города оцепили и почти полностью сожгли. Детям и бабам хоть разрешили выйти из оцепления, а нам сразу сказали, что пленных принимать не будут. К коммерсам за помощью мы даже обращаться не стали. Как я потом узнал, их тоже неслабо порезали. Не всех, конечно, тронули. Выборочно. Но очень многих завалили. Причём там, вообще, вариантов не было. Мы хоть свалить смогли. А барыг просто собрали, неугодных отделили и зарезали на глазах у остальных. Лишь, некоторые, у кого яйца оказались крепкими, смогли к нам пробиться. А те, кто остался на Точке, всё, что у них было, красным отдали.

— Но зачем? — не выдержал я. — Почему они так зверствуют?

— Да хрен его знает! Пацаны говорят, что Медведь, местный глава красного альянса, крышей поехал. За ним давно уже замечали. А когда ты им штаб разнёс, его окончательно переклинило. Он его потом чистил. Поймал пять наших и пять барыг. Принёс их в жертву прямо у входа в штаб. А их кровью все стены обмазал. И запретил эту кровь смывать. Говорят, в подвале алтарь какой-то установил. Для чего, хрен его знает, но догадаться несложно.

Я слушал всё это и просто не верил своим ушам. Понимал, что вряд ли это было обычным сумасшествием. Скорее всего, на этого Медведя так подействовала Игра. Самое страшное, что я понимал: с ним-то мы должны были разобраться, но сколько таких Медведей могло появиться в любой момент в любом месте? Никто этого не знал.

— Я так понимаю, в данный момент ситуация такова, что ещё неизвестно кому сейчас хуже: вам тут или тем, кто остался на Точке с этим маньяком. Судя по твоим рассказам, крыша у этого красного упыря поехала окончательно.

— А сам как думаешь? — горестно усмехнулся Генрих. — Кому хуже, если он объявил себя царём Свободного Города, а всех остальных либо его подданными, либо рабами? Кто пытался возразить, тех убил. Даже некоторых своих бывших друзей.

— Ничего не выйдет. Свободный Город — республика! — попытался я шуткой хоть немного разрядить ситуацию. — Долой самодержавие! Нет царизму! С этим лозунгами его и повесим!

— Давай голову отрубим! — предложил Колян, принявший мои слова всерьёз, и я понял, что шутить больше не надо.

На самом деле мне было совершенно не до шуток. Я сильно переживал за Катю, не представляя, как нам приводить её в сознание. Переживал за Генриха и его товарищей, которых просто хотел принять в клан и этим, возможно, решить проблему. Но теперь моя голова болела ещё и за тех, кто остался на Точке. Просто принять в клан Генриха с друзьями и уйти, было нельзя. Невозможно было даже на время уйти, чтобы накопить сил. Если этот Медведь уже сошёл с ума, никто не знал, что он мог устроить ещё. Система могла выдать ему любые квесты вплоть до принесения в жертву нескольких тысяч человек. Я понял, что не могу не ввязаться в это дело.

По невероятной иронии судьбы первый раз я приехал на Точку, называя её Свободным Городом. Тогда я бежал в это место, в надежде обрести здесь свободу и спокойствие. Но получил опасность и войну. И вот я второй раз приехал в это место. Теперь уже зная, что это та самая всеми ненавидимая Точка Ч. Но почему-то именно у меня появился шанс сделать это проклятое место настоящим Свободным Городом. Может, я действительно был избранным? Я не мог ответить на этот вопрос. Да и времени задумываться об этом, не было. Надо было сначала спасти Катю, затем освободить жителей города от сумасшедшего маньяка по прозвищу Медведь, потом принять этих людей в свой клан, и желательно не погибнуть в процессе реализации всего этого плана. Ну а уже потом можно было уделить полчасика на философские размышления о своём предназначении. И желательно под бутылочку холодного пшеничного нефильтрованного.

Пока я думал о сложившейся ситуации, о бренном мире и моём месте в нём, Колян не отводил от меня взгляда, ожидая ответа на своё предложение.

— Отрубим, друг, если тебе этого хочется! — искренне ответил я товарищу. — И Медведю! И Барсуку! И Лосю! Чего бы ни отрубить? Вот только сначала обезвредить и поймать их всех надо. И самим при этом в живых остаться.

Я проверил таймер, до окончания Катиного отката оставалось ещё время. Но с другой стороны, начинать что-либо делать смысла не имело, поэтому я обратился к товарищам:

— Судя по всему, речи о том, чтобы всем, кого выгнали с Точки, вступить в мой клан, получить иммунитет от синдрома и свалить отсюда, уже не идёт. Теперь наша основная задача — пробраться за забор и спасти людей от красного упыря. А перед этим надо всё-таки принять в клан всех, кого выгнали, чтобы их сидром отпустил. Потому что неизвестно, сколько времени мы будем пробиваться, и не хватало ещё, чтобы в середине зарубы у нас народ начал с ума сходить. И не факт, что на Точке вас отпустит. Мало ли, может, это процесс необратимый и только иммунитет может помочь. И лучше не тянуть с этим. Сейчас буду Катю в клан принимать и сразу же всех остальных до кучи надо.

— Да держимся пока, — улыбнулся Жора. — Хотя затягивать точно не стоит. Некоторых уже начинает колбасить.

— Тогда собирайте народ! Объявите им, что с синдромом сейчас порешаем, пусть готовятся к штурму Точки. Генрих, не знаю, как ты, а я не имею ни опыта, ни знаний для организации штурма. Нам бы кого-то, кто в этом разбирается.