Я вышла за калитку. Послышался шум автомобиля. Меня бросило в холодный пот: нет, Артём меня видеть не должен, и я его ложь не должна слушать. Поэтому я не стала вызывать такси, а с большим трудом, хромая и поскальзываясь то и дело, пошла закоулками по склону вниз. Прощайте, Облака! Всё кончено!

На заспанной остановке напротив монументального Ленина сидели две старушки и мужичок. С грохотом чемоданных колёсиков и внутренней драмы я подошла к дорожному расписанию.

— В пять тридцать первый, — сообщил загорелый до цвета боба какао мужичок и уткнулся в мятый журнал кроссвордов.

— А проходящих нет? — спросила я.

— Такси только, — прошамкала бабушка в белом платочке. — Только спят ещё бомбилы.

"А Яндекс -такси не работает", — вздохнула я. Поблагодарив её, я подумала, что йоги вот-вот пойдут на пирс и могут заметить меня, натянула кепку пониже и спрятала глаза за тёмными очками. Хотя йоги всегда проходят по той отдалённой аллейке и меня, наверное, скроют от их взглядов пышно цветущие кусты розовых и белых олеандров, которые подпирали веранду старого восточного кафе, выступающую над дорожкой.

Я чувствовала себя беглянкой. Надпись "Я люблю Алупку" дышала мне в спину; автомобили заставляли вздрагивать. Сутулый татарин вяло скрёб асфальт перед ещё не открывшимися павильонами базара. Вывеска "Вина Крыма" предлагала напиться и забыться, вот только под ней было закрыто. А мне бы не вина, а поплакать. Но это потом...

Я села на самую дальнюю от прохода к морю скамью на остановке и отвернулась от проезжей части. Ссутулившись, спиной выказала неуважение горам и Ленину. И запах моря мне не нужен. Скорей бы домой! И больше никогда его не видеть!

Дурное сердце сжалось, а я упрямо поджала губы: нет, хватит эмоций, от чувств одни беды!

Минуты тянулись, как колбаса на верёвочке. К остановке подтягивались люди. Группа экскурсантов в панамах и кепках собралась тут же. Не спится им...

Стало людно, разговоры, смешки разбавили утреннюю тишь. Рядом со мной уселась очередная старушка, у её ног вился кудлатый чёрно-белый пёс, лопоухий и юркий. Я покосилась на них и снова уткнулась в своё небо с овчинку.

Пёс подбежал ко мне, точнее к моему чемодану. Замер, навострив чёрное ухо, принюхался и вдруг начал лаять.

— Уберите собаку! — сердито сказала я.

Старушка поохала, позвала Шарика нехотя. Тому хоть бы хны. Дворняга облаивала, по-охотничьи целясь на угол моего чемодана, словно там было что-то аномальное.

— Фу! — рыкнула я. — Пошёл вон!

Скучающий в ожидании автобусов народ заинтересовался пустячным происшествием.

— Колбасу, что ли везёте? — хмыкнул парень в кепке.

— Водочку, — хихикнул его упитанный, краснолицый приятель в полосатом худи.

— На водочку собаки так не реагируют, зато на наркотики ещё как! — послышался знакомый голос справа.

Я нервно обернулась и увидела Игната. Неизменная красная рубаха.