Марат собрался было протестовать, но против воли тихо ответил:

– Подходишь.

– Вот и здорово. Ты мне тоже.

С каждым днем новенькая нравилась Марату все больше. В ней, как ему казалось, не было ни одного изъяна. Как у куклы Барби, что на витрине детского магазина. Умная, аккуратная, веселая, красивая. Не выскочка и не ябеда. Всегда давала списать, если что. В ее присутствии Марат чувствовал себя легко и уверенно. И самое главное – она никогда не спрашивала, почему его ранец, учебники и тетради в таком жутком состоянии.

Однако все это было как-то не по-настоящему.

«Настоящее» началось с прогулки по той самой «запретной территории».

Точнее, с бунта на уроке литературы. Бунт затеяла Герда. Отвечая у доски, она честно призналась, что совершенно не уважает великого русского поэта А. С. Пушкина.

– Стихи-то у него еще ничего, хорошие. Особенно сказки, – сообщила она всему классу. – Но вот характер у Пушкина был прескверным.

– То есть? – встревожилась учительница.

– Он был жестокий, коварный и закомплексованный… Зачем же надо было непременно так изуверски убивать этого глупого Дантеса?

– Но Дантес приставал к жене Пушкина…

– Ха! Ну и что? Может, у них любовь была? А Пушкин-то, кстати, и сам был не прочь гульнуть на стороне. Великолепный пример мужского эгоизма – мочить любовников своих жен.

– Герда, деточка, но это же была честная дуэль…

– Ничего себе честная! Пушкин здоровски стрелял, гораздо лучше Дантеса. И вызвав косого Дантеса на дуэль, фактически подписал тому смертный приговор. Дантес был обречен. И Пушкин это прекрасно знал. Это был не вызов на дуэль, это было вежливое приглашение на казнь. Недаром Дантес постоянно отказывался стреляться с Пушкиным. Что он, дурак, на верную смерть идти? К тому же Пушкин не имел ни малейших представлений о чувстве такта.

– А это еще почему?

– Стрелять человеку в нос – это дурной тон и форменное издевательство над родственниками усопшего. Пушкин подумал о том, как Дантес в гробу смотреться будет с раскуроченной физиономией? Родственникам и друзьям положено покойника в лоб целовать. Занятие само по себе не особо приятное, а тут еще и носа нет. Если бы Пушкин был благородным человеком, то стрелял бы, как все приличные люди, – в живот.

– Герда…

– Что Герда?! Пуля в брюхе, это, сообщу я вам, самое то, чтобы противника замочить. Попадания в живот – они самые удачные. Поэтому и целиться надо не в грудь или голову, а в пузо. Точнее говоря – в пуговицу на рубашке или что-то в этом роде… Этот нехитрый прием не дает глазу растеряться, живот-то большой, а пуговица маленькая, целишься в пуговицу – значит, больше вероятности угодить в живот.

– Детка, где ты набралась всей этой гадости?

– Это не гадость, а правда жизни. Я с отцовским телохранителем всю эту перестрелку по косточкам разобрала. Он – настоящий профи. И в подобных делах получше вашего разбирается.