Пролог

Морозным декабрьским днём 1482 года палаты Великого Литовского князя Михаила Олельковича с разницей в один час покинули два человека. Но если первый лучился трудно скрываемой радостью, то глаза второго источали лютую ненависть. Первый — это Захар Гребень, витязь, испытавший в своей жизни и предательство, и рабство, и освобождение, и славное возвращение на родину. В коридоре замка Захара ожидал его брат — Глеб.

— Ну, как всё прошло? — спросил он в нетерпении.

— Прошло, братка, прошло! — весело ответил Захар. — Великий князь дал мне добро…

Если читатель забыл, то напомним, что с этими двумя персонажами мы расстались после победы дружин Великого Московского князя на реке Угре, в которой один из братьев сыграл чуть ли не самую решающую роль. Потом был поход в земли Ливонского ордена, а затем они попросили отставку, так как полк русичей возвращался домой — в Южную империю. Удерживать братьев никто не стал и, получив неплохой расчёт, они вернулись в Ярославль, откуда были родом. Родня приняла блудных сынов хорошо, особенно после того, как те устроили несколько пышных застолий. Только вот пьянки и гулянки имеют свойство сильно бить по кошельку. Быстро осознав, что финансовые запасы небесконечны, Захар и Глеб стали подумывать о прибыльном деле. Однако в Ярославле не нашлось работы, которая бы отвечала их требованиям. Поэтому, посовещавшись, они решили податься в Москву. Тем более капитан Кудрявцев при расставании дал Захару рекомендательное письмо к послу Южной империи, мол, в случае нужды всегда можешь обратиться. И, правда, пришлось обратиться, так как в Москве тоже не подвернулось выгодных предложений. Деятельные натуры братьев в купе с приобретёнными знаниями и навыками не желали мириться с ролью простых дружинников или стражников. Только вот раскрывать свои способности перед кем бы то ни было Захар с Глебом не горели желанием. Слишком много скелетов скрывалось в их шкафах.

— Захар, а как ты относишься к католикам? — спросил Денис Хоботов, ознакомившись с рекомендательным письмом.

— А как к ним относиться? — хмыкнул витязь. — Хоть и веруют они во Христа, а всё одно — схизматики.

— Значит, не любы они тебе?

— Ха! С чего бы мне их любить? Чать не девки красные… А если брать ляхов или немецких рыцарей, то это наипервейшие враги Руси.

— Хм, — подивился посол. — А ты знаешь такую присказку, что худой мир, лучше доброй войны?

— Знаю, — кивнул Захар. — Только с такими соседями постоянно надо ухо держать востро!

— Это точно, — улыбнулся Хоботов словам собеседника. — Как говорится: «Хочешь мира, готовься к войне». Слышал такую присказку?

— Нее, такую не слышал, — почесав лоб, ответил Захар. — А к чему она?

— А к тому, что война не прекращается никогда. На востоке что-то затевает Османский султан, мечтающий распространить повсюду магометанскую веру. На западе хитрит римский папа, желающий, чтобы все целовали его руку. А между ними Русь, будто сдавливаемая тисками. Как сберечь нашу веру? Как не дать её на поругание ворогам?

— У Великого князя надёжные дружины! — тут же ответил витязь. — Да и в Литве, я слышал, Михаил Олелькович прогнал иудеев и папских нунциев…

— Так-то оно так, — кивнул посол. — Но не думаешь же ты, что они спокойно смирятся со своим положением?

— Эти уж точно, не смирятся, — согласился Захар и, после короткой заминки, спросил. — Только, дон Денис, к чему все эти разговоры?