– Тормозни, – попросил Анджей, – у ларька. Сигарет надо купить.
– Курите мои, – кивнул на бардачок Юрий. – Там еще две пачки.
– Я другие курю, – ответил Анджей.
– Мы никому ничего не скажем, – предупредил Кан. – А то выглядеть будем глупо. Не могли с двоими справиться…
– А ты его знаешь? – прижимая ладонь к правому боку, зло спросил парень.
– Это полковник. Он загуливал здесь в девяностых. Потом за него менты взялись, и он исчез. Видимо, по новой все под себя загрести собирается.
– А ты не хочешь, чтобы об этом узнали.
– Ты думаешь, что о нас говорить станут? – зло усмехнулся Кан.
– Вообще-то в натуре, – недовольно протянул парень.
– Тебе в первую очередь не в жилу, ты же почти Рэмбо. – Кан засмеялся и, охнув, прижал руку к колену. – Однако полковник – боец, – процедил он.
– Слушай, док, – сказал лежавший под капельницей Виталий, – будь человеком, сделай мне какой-нибудь укол или дай таблетку.
– Перестаньте, Бурцов, – отозвался Вениамин Анатольевич. – И думайте головой, а не другим местом.
– Скажи, только честно, – процедил Бурцов, – ты бы так смог жить? Говори честно, – повторил он.
– По крайней мере, – холодно ответил врач, – просить об этом никого не стал бы. У тебя жена имеется, дочь. А вот есть такие, у кого…
– Да лучше бы у меня никого не было! – закричал Виталий. – Что я им дать могу? Слезы и постоянный уход за мной. Светка – молодая красивая женщина, – вздохнул он, – она вполне может найти кого-нибудь. А дочь стесняется домой подруг приводить. Отец шевелиться не может и ходит под себя. Знаешь, каково это – жить манекеном, который умеет дышать и думать… Лучше бы я полным идиотом был! – На его глаза навернулись слезы. – Ну…
– А ты не думаешь, – перебил его врач, – что твоей жене ты как никогда нужен? Ведь она тебя приняла и ухаживает за тобой. Да, тяжело, но ты ее муж, и она…
– Не понимаешь ты меня, док!.. – Виталий вздохнул.
– Это ты никак понять не можешь, что если ты покончишь с собой, то предашь ее и на всю жизнь на нее клеймо повесишь. Ее в первую очередь будут обвинять в твоей смерти. А вообще больше я слушать ничего не желаю.
– Тебя бы в мою шкуру, – процедил Бурцов.