– Нет, – ответил судмедэксперт. – Я не смог.
– Прошу прощения, док. Я, может, и не самый острый инструмент в сарае, но, насколько я понимаю, это не такой уж сложный тест.
Альварес улыбнулся.
– Я полагаю, вы немного острее, чем говорите, рейнджер. И вы правы. Тест-то несложный, но когда кровь, которую я собрал с ее одежды и кожи, оказалась не человеческой, я решил провести тот же преципитиновый тест на крови, которую взял у нее самой. Все-таки визуальные свидетельства указывали на то, что кровь у нее на ноге и на платье должна была принадлежать ей, или по крайней мере нападавшему. Ничто в ее состоянии не наводило на мысль о том, что в ней должна быть какая-либо другая кровь, но она должна принадлежать человеку. Поэтому, когда выяснилось, что это не так, мне стало любопытно. Антисыворотка, которая хранится у нас здесь на складе, вводится лабораторному животному с человеческими антигенами, потом животное создает антитела, и они объединяются с…
– С образцом крови, – сказал Ридер. – Я знаю, как проводятся тесты, док. И?
– Хорошо. Кровь, которую я извлек из трупа, также дала отрицательный результат.
Ридер пристально посмотрел на доктора.
– Кровь из этого тела? – проговорил он и указал большим пальцем через плечо. – Вот из этого тела?
– Не человеческая, – подтвердил Альварес.
Вдруг Ридер перестал ощущать холод в комнате. Он стянул перчатки и бросил их в мусорное ведро с надписью: «МЕДИЦИНСКИЕ ОТХОДЫ». Он снял пальто и перекинул его через руку.
– Имеем две вещи, – продолжил Альварес, – отсутствие свертываемости и непринадлежность человеку. Не знаю, что конкретно они значат, как они связаны, но я знаю, что есть животные, чья слюна содержит антикоагулянты, которые облегчают гематофагию…
– Так, док, погодите. Почему вы не допускаете, что это не был просто ошибочный тест?
Альварес снял маленькие очки в проволочной оправе и положил их на соседний стол. Затем прислонился к этому столу и потер глаза.
– Я провел его три раза. И каждый раз получалось одно и то же. Конечно, это возможно, да, произошла кое-какая ошибка. Антисыворотки, которые у нас здесь, не самые свежие. Мы не часто их используем. Я всю ночь не спал. Размышлял над этим.
Ридеру внезапно захотелось выбраться на свет, и он взял с табурета шляпу.
– Ладно. Как бы это ни было поразительно, вряд ли оно относится к моему делу. Не считая разве что бара.
– Вы религиозны? – спросил Альварес.
– Не особенно, нет, – ответил Ридер. – Я верю в силу науки.
– Некоторые сказали бы, и mia buelita[24] в их числе, что у нас тут случилось чудо. Вот у нас несчастная мертвая девушка, вся всмятку, сердце, легкие и мозг повреждены безвозвратно, от нее осталась просто оболочка, которая раньше была жива, но теперь нет, и все же кровь в ее венах до сих пор движется, как по собственной воле. Будто она хотела жить сама. Как это возможно? Моя бабушка сказала бы, что это моя работа, как человека науки, – объяснить это чудо, найти в нем Божий замысел, может, даже направленный на благо всего человечества.
Ридер посмотрел на мертвую девушку и покачал головой.