– А в свертке что?

Я развернул сверток. На шелке лежала сабля в богато украшенных ножнах. Я готов был поклясться, что именно ее я видел на поясе у великого визиря. Но может быть, я и ошибался.

Сабля пошла по рукам. Кто-то разглядывал ножны, кто-то – клинок. Рукоять сабли венчал крупный изумруд. Дорогая вещь! Пожалуй, по цене – не меньше, чем мешочек с золотом. Повезло мне, а ведь мог и голову потерять.

Мы с Фролом удалились под навес на носу ушкуя. Я разглядывал саблю визиря, и чем дольше я ее разглядывал, тем больше она мне нравилась. Легкая, отлично сбалансированная, клинок из дамасской стали. Такой не затупится, не подведет в трудную минуту.

– Повезло тебе, – сказал Фрол, – денег заработал, саблю визирь подарил ханского достоинства. Думается мне, что на Руси не у каждого князя такая есть.

– Не тужи, Фрол, – какие твои годы.

Я залез в мешок с серебряными акче, щедро зачерпнул пригоршню и высыпал перед Фролом, лежавшим на матрасе.

– Бери, пользуйся.

– Нет, ты трудом заработал – не могу.

– У тебя семья, а я гол как сокол. Мне и этих денег надолго хватит.

– Ну, коли так, да от чистого сердца предлагаешь – возьму. – Фрол пересчитал деньги: – Здесь сто пятьдесят монет. Дом себе куплю, у меня ведь не дом – развалина, что от отца осталась. Денег нету, чтобы подняться. А ты сыпанул больше, чем я за весь поход заработаю. Не знаешь, случайно, сколько стоит эта турецкая акче?

– Понятия не имею. Спроси у купцов – они должны знать.

Фрол ушел и вскоре вернулся, лицо его было довольным.

– Купцы говорят, что по весу серебряная акче полтора серебряных рубля тянет. Неплохой каменный дом купить можно, да еще и на живность останется. А может, я и скотину покупать не буду, торговлей займусь. У меня ведь шестеро детишек, и все есть хотят.

Фрол улегся, шевеля губами и что-то подсчитывая. Я придремал – все-таки предыдущую ночь не спал, и проснулся в Синопе, куда мы зашли на ночевку. Команда, утомленная переходом, уснула, я же вызвался добровольно нести вахту по охране. Уселся у борта, глядел в темное ночное небо с крупными звездами. С берега дул теплый ветерок. Нет, не моя это земля, здесь даже ветер приносит чужие запахи – незнакомых трав, степи, чего-то непонятного.

Утром корабль пошел дальше, а я снова улегся спать.

Следующая стоянка была в Трапезунде, где мы набирали свежую пресную воду в носовые бочки. Кормчий с тревогой посматривал на небо. Конечно, уже ранняя осень, начинается сезон штормов. Надо уходить с Черного моря – в Азовском море куда как спокойнее, а на Дону и вовсе благодать. Никаких штормов, и до морозов и ледостава еще далеко.

Так и добирались, ночуя в портах Батуми, Поти. Даже берег был малонаселенным. В Кафу мы не заходили, переночевав и набрав воды в Тамани, а дальше – Темрюк, Азов. Встречное течение Дона тормозило наше возвращение, однако дул попутный ветер, а когда и он стихал, команда садилась на весла. Гребли все без исключения – даже купцы.

Вот и волок. Те же волы перетащили судно к Волге.

Чем ближе мы были к дому, тем более командой овладевало нетерпение. Прошли излучину Камы, Казань. Переночевали у Свияжска – первого русского города-крепости, воздвигнутого по велению Ивана Грозного. Купцы уже начали строить планы – остановиться в Нижнем и торговать там заморскими товарами или идти в Москву. В Москву – дальше, но зато выгоднее. Про торговлю в Муроме никто и не заикался – слишком мало жителей осталось в древнем городе.