— Ничто меня больше не удивляет.
Голова у него болела; глаза женщины неожиданно показались ему громадными черными дырами на белом лице. Он медленно проговорил:
— А что с Энни?
— С твоей подружкой? — Соме пожала плечами. — Тебе нечего о ней беспокоиться. У меня есть дружок в Порт-Саиде — он знает, как следует обращаться с юными дарованиями.
Холодная тошнотная дрожь прокатилась по телу Брейди.
— Вы не посмеете, — сказал он.
Женщина, казалось, была искренно удивлена.
— Ну что ты, почему бы и нет?! Это просто удивительно, до чего быстро даже самые упрямые из девчонок становятся шелковыми — особенно, если знаешь, как с ними обращаться.
— Ах ты, грязная тварь! — крикнул Брейди и собственный голос показался ему чужим. Он попробовал встать, но не мог шевельнуть даже пальцем. Женщина улыбнулась.
— Плыви себе по течению, красавчик. Приятного тебе крепкого сна!
Ее голос, казалось, доносился откуда-то очень издалека. Брейди упал головой на стол.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Он медленно поднимался на поверхность из бездонного темного колодца; что-то словно взорвалось у него в мозгу — чья-то рука с силой ударила его по лицу. Он не чувствовал боли — совершенно никакой боли. Казалось, его тело больше не принадлежит ему. Все звуки как будто бы доносились откуда-то издалека, словно из-под воды — и все-таки он слышал все с необычайной отчетливостью.
— Ну, как он? — спросила Сомс. Карл хрипло засмеялся.
— Часа на два еще хватит, не меньше.
— К тому времени я уже буду знать, что они собираются с ним делать, — заметила Сомс.
Голоса их умолкли, и дверь закрылась. Брейди приоткрыл глаза. Воя комната была в паутине — гигантские серые сети протянулись от стены к стене и тихо покачивались.
Он закрыл глаза и поглубже вздохнул, стараясь побороть охвативший его ужас. Когда он снова открыл их, паутина почти рассеялась.
Он лежал на узкой кушетке, стоявшей у стены в маленькой комнатке. Свет лампы, затененной абажуром, падал на него сверху; занавески на окне были задернуты.
Брейди спустил ногтя на пол и немного посидел на краю постели, прежде чем попробовать встать. Во рту у него был отвратительный вкус, язык был сухой и распухший. Что бы там ни было в этом кофе, действовал он отменно — просто отменно.