— Знаю, но видишь, Павел Андреевич, коммунисты — старые конспираторы, внутренне убежденные в правоте своих идей. А он о партии, Тельмане, конспирации, наших идеях говорит так, словно повторяет хорошо выученный урок. Кроме того, я все больше убеждаюсь, что Ленцке знает русский язык.

— Неужели? Зачем же ему скрывать это от нас?

— Когда мы разговариваем при нем по-русски, он как-то сразу настораживается. Присмотрись к нему внимательней.

Полковник подпер подбородок рукой и глубоко задумался. Ольшевский молча рассматривал партийный билет Ленцке, долго и внимательно вглядывался в фотографию, потом схватил сумку, вынул лупу и, нахмурив лоб, стал тщательно изучать отдельные части партийного билета. Наконец он произнес будто про себя:

— Интересно. Партийный билет очень старый, а фотокарточка, хотя и попорченная, однако поновей. Словно кто-то мастерски ее заменил. Взгляни, — протянул он полковнику лупу и документ. Тот в свою очередь долго и внимательно разглядывал фото.

— Черт его знает, — пробормотал наконец полковник. — Может быть, ты и прав. Подсунули его нам, что ли. И без того хватает работы.

— Немцы перед отходом могли его нам подослать.

— В таком случае, какой у тебя план?

— Прежде чем я расскажу тебе, как собираюсь его проверять, послушай мои предположения, кто он, откуда и с какой целью прибыл к нам... — И майор Ольшевский снизил голос до шепота.

— Да, такое вполне возможно, — взволнованно проговорил полковник Губарин, — согласен. Но теперь самое важное — собрать улики.

— Это будет нелегким делом. Сначала я запрошу шифровкой Москву, чтобы немецкие коммунисты, находящиеся в эмиграции, ответили, знают ли они такого деятеля их партии и могут ли что-нибудь сообщить о нем. Потом, разыщу бывших узников концлагеря Хоенбрюк, чтобы они также рассказали все, что знают о Ленцке. Затем нужно будет оказать ему полное «доверие». Скажем, что мы берем его на работу к нам в отдел, что он наш товарищ, что мы рассчитываем на его помощь в разоблачении известных ему фашистов. Выдадим ему соответствующие документы, чтобы он мог свободно передвигаться. Кроме тебя и меня, никто пока не должен знать, что мы изучаем его. Наблюдение за ним будет нелегким делом. Но это я беру на себя. Если он не тот, за кого себя выдает, — должен клюнуть на эту приманку. Ну а если я ошибаюсь, то назови меня дураком и перестраховщиком.

— Хорошо, делай так, как считаешь нужным, — закончил разговор полковник.

Раздался стук в дверь, в комнату вошел один из офицеров и доложил:

— Товарищ полковник, важное сообщение...

Офицеры вопросительно посмотрели на него.

— Наш радиоперехват засек передачу вражеской радиостанции. Она работает где-то поблизости от Гижицко. Вот их шифровка, — положил он на стол листок бумаги, покрытый столбиками цифр.

— Сумеете расшифровать? — спросил полковник.

— Постараемся.

— Хорошо. Пусть ваш радиоперехват день и ночь следит за эфиром. Надо любой ценой засечь радиста.

— Есть! — офицер козырнул и вышел из кабинета.