– Читать умеешь? – она протянула исписанный листок бумаги.

Нурлиев изумлённо всмотрелся в текст, брови поднялись, губы зашевелились, разбирая слова. Прочёл до конца – глаза налились кровью:

– Ты, блэд, бюдэшь заява на мну писать?! – он разорвал заявление.

Маруся протянула ему второе, идентичное:

– Это можешь тоже порвать. У меня ещё есть.

– Чэго хочэшь, а? – взмолился Нулриев, в тюрьму ему явно не хотелось. – Кто тэбэ вэрить будэт?

– Всё очень просто, – Маруся растоптала окурок, глядя в глаза обидчику, – в моей комнате, в книге лежит заявление, а сверху записка, что ты виноват в моей смерти!

– Какой смэрть, а? – красные глаза Асура расширились.

– Вот такой! – Маруся рывком заскочила на ванну, накинула приготовленную петлю на шею и спрыгнула. Ноги ударились об острые, холодные края. «Синяки будут», – последняя мысль заглушилась ощущением прострации, и только резкая боль под подбородком, как поперхнулась.

Она не знала, что будет дальше с Асуром, Андреем, ей просто хотелось умереть… Очнулась на холодном полу, пацаны поддерживали голову. Асур стягивал петлю, увидел открытые глаза, завопил, брызгая слюной:

– Дура, да? Асура в тюрьма, да?

– Всё равно тебе крышка, – Маруся прохрипела, болело горло.

– Дэнеэг надэ? Чэго надэ?

Маруся села, головокружение не отпускало. Взгляд остановился на близстоящем парнишке:

– Спусти штаны, – попросила она, не веря, что тот это сделает.

Потрясённый, ранее настроенный на свою первую женщину, чернявый отрок спустил штаны до колен: «Вдруг… она… со мной…»

– Отсоси у него, – голос окреп, но мысли путались, словно их забыли вынуть из петли, – и не будет никакого заявления, и вешаться тоже не буду.

Обидчик побледнел, насколько может побледнеть чеченец, задрожал, опустился на колени и ткнулся в мошонку обалдевшего пацана.

– Не увиливай! Давай, давай, – руководила Маруся, внезапно ей стало смешно, она захохотала, тут же закашлялась. Умора! Тошнота! Девушка выбежала из прачечной, глотая смех, слёзы, боль и разочарование. Лучше бы её не спасали!

Теперь чёрные дни наступили для Нурлиева. За один час он потерял своё могущество, а за неделю хихиканий и издёвок превратился во вздрагивающего от любого громкого звука неврастеника. Маруся старалась не попадаться ему на глаза, потому что читала там кровавую ненависть. И когда внезапно из-за угла гаража, когда она проходила мимо, на неё что-то кинулось, пронзая плечо болью, закричала в ужасе, забилась… Но не она одна проходила мимо гаража…