Запястье мое обхватили мужские пальцы и резко рванули на себя.

Почти пустая бутылка со звоном упала на пол, когда я с силой врезалась в грудь Колчина, потеряв равновесие. Мы оба повалились на постель, но в какой-то момент я оказалась под мужчиной, который хоть и был пьян, но движения его были точны и уверены.

— Оставишь меня одного? Бухого в синину? — его хриплый голос запутался в моих волосах, пока мужские пальцы забирались под мою футболку. — Беззащитного?

— Дедуль, я не обязана с тобой нянчиться, — поменялась с ним положениями и, оседлав его, оперлась ладонями по сторонам от головы Колчина и всмотрелась в серые глаза, смотрящие на меня с неожиданной прямотой и чистотой.

— А я не обязан был возвращаться. Но ты, гребаная ведьма, заставила меня это сделать.

— Я ничего с тобой не делала. Это твое решение — вернуться в этот домик с риском получить пулю в свою бухую башку.

— Я должен был удостовериться.

— В чем?

— Что в твоей башке не появилось пару дырок от пуль, пока меня не было.

От столь прямого и почти даже интимного ответа в груди приятно вспыхнул теплый огонёк.

Что это? Забота?

— Я, конечно, слышала, что чем человек старше, тем он сентиментальнее, но не настолько же, дедуль.

— А еще я хочу ссать.

— Хочешь, чтобы я подержала твой член? — взметнулись мои брови. — А ты не охренел ли?

— Ты сама меня подсадила на эту хрень. Хлебай, — лениво повел бровью Колчин.

— Расхлебывай, Миша. Расхлебывай. Но сначала в душ. Ты воняешь костром и бухлом. Мне не нравится.

— То есть ты остаешься? — его пальцы запутались в моих волосах и отвели их от лица и глаз.

— Пока ты не уснешь.

Колчин едва мог шевелить конечностями. Движения его казались усталыми и ленивыми. Либо он был настолько пьян, либо так сильно хотел спать, либо обе причины в одном флаконе.

Последний вариант напрашивался сильнее всего.