– О том, что чернокнижник – женщина!

– Вот… – Брунгильда огляделась. Туман не поредел, но тропа под ногами уводила куда-то вдаль. – Думаю, это самая меньшая из наших проблем. Идем.

– Куда?

– Туда, – она махнула рукой. – Раз уж дорога… глядишь, и выведет.

Вывела.

К Ариции Ладхемской, которая не рыдала, но просто сидела, то ли на камне, то ли на клочке тумана, перебирая серую муть пальцами.

– Мягкая, как шерсть, – сказала она. – А вы тут тоже…

– Тоже, – согласилась Брунгильда.

– И я вот… заблудилась.

– Ничего, как заблудились, так и найдемся… ежели все вместе.

Тропа не спешила исчезнуть. Более того, теперь она стала словно бы шире. И вовсе на дорогу походила… точно, на дорогу. Хорошую такую. На Островах таких не было. Широкая. Камнем мощеная. И столбы стоят, высоченные.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Летиция Ладхемская. – Это все становится… пожалуй… более материальным, что ли?

Туман же побелел.

И поредел.

А дорога… любая дорога куда-нибудь да выведет. И Брунгильда бодро зашагала вперед, не оборачиваясь на хрупких ладхемок – хотя вот было в душе что-то этакое, недобренькое, что уж теперь-то они поймут. Знать бы еще что…

Теттенике сидела на обочине, задумчиво выплетая венок из неестественно огромных роз. Те щетинились шипами, но пальцы Теттенике как-то умудрялись не касаться шипов.

– Долго вы, – сказала она с упреком. И поднялась. А потом надела венок, который сомкнулся и превратился в корону.

Вот ведь.

– А эта где? – Брунгильда погладила секиру, успокаиваясь. – Мудрослава?

Теттенике молча указала вперед, туда, где сквозь зыбь тумана проступали очертания города. И не ошиблась. Мудрослава Виросская обнаружилась перед воротами. То есть, некогда это были ворота и преогромные. Через такие и пара кораблей пройдет. А самое странное, что стояли они словно наособицу. Стены-то не было.