— Это ваш племянник Костя, — произнес я незамысловатый пароль и мне отворила дверь женщина средних лет.

— Ну заходи… племянничек!

Здесь я с комфортом переночевал, а утром, побрившись, умывшись и приведя в надлежащий вид немецкую офицерскую форму, покинул этот гостеприимный дом и, не таясь, направился к вокзалу. По пути мне встретился один патруль из трех солдат и фельдфебеля, который проверив мои документы, не увидел в них ничего подозрительного.

Купив на вокзале билет на поезд до Варшавы, я посмотрел на время и обнаружил, что до отправления ещё целых три часа. Немного поразмыслив, я решил провести это время в лучшем ресторане Бобруйска. Во время подготовки к операции я подробно изучил план города и знал, что где находится, поэтому нужное заведение я нашел быстро и устроился около окна в полупустом зале. Попросив принести свежих немецких газет, я сделал заказ и углубился в чтение. Н-да, неприятная новость. Доблестные германские воины разгромили остатки большевистского сброда на правом берегу Днепра и торжественным маршем вступили в Киев. Дорога на Москву открыта! Правда из статьи было не совсем понятно (а точнее совсем непонятно) какое отношение Киев имеет к дороге на Москву, но всё-равно грустно, хотя немцы и взяли Киев позднее на две недели, чем ТАМ, да вот еще и Гомель в придачу. Тьфу, лучше бы совсем не читал, только настроение испортилось. Через некоторое время принесли мой завтрак — сардельки с макаронами и я отдался греху чревоугодия, надеясь, что от вкусной пищи настроение хоть немного поднимется. Потом настал черед кофе и дальнейшего перелистывания газет, от которых я периодически отрывался, рассматривая посетителей. Ресторан был предназначен для немцев, поэтому здесь находились в основном офицеры и интенданты. Женщин было не много — скорее всего из персонала военного госпиталя. В общем, ничего особо интересного, но я смотрел не для развлечения, а старался подметить особенности одежды и поведения, чтобы случайно не спалиться на какой-нибудь мелочи.

Вот дверь ресторана распахнулась и в помещение вошла очень интересная и колоритная пара — немецкий оберст, крепко сложенный сорокалетний мужчина, которого сопровождала юная, до невозможности красивая, моя любимая Ольга Коротаева. По тому как по-хозяйски он смотрел на девушку и по тому как она отвечала ему взглядом, как она держала его под локоть, было очевидно, что эта пара состоит в близких отношениях уже немало времени. Да как только из отряда ушла, так сразу, наверное, в постель к этому фашисту и запрыгнула, сука!!!

На пару секунд я потерял над собой контроль, мои глаза округлились и непроизвольно взмахнув рукой, я разлил кофе, тем самым привлекая к себе взгляды посетителей. Быстро совладав с эмоциями, я изобразил невинное выражение лица — мол она сама, эта чашка кофе выплеснула, я совершенно не причем. Ольга вместе со всеми повернулась ко мне, на мгновение встретившись со мной взглядом, она дернулась как от удара током, но быстро взяла себя в руки и отвернулась. Курва.

Я попросил принести ещё чашечку кофе и принялся бесцеремонно разглядывать Ольгу. В своем внимании к ней я был не одинок, кроме меня ещё с десяток немцев неприкрыто пялились на девушку, а оберст делал вид, что ничего не замечает, Хотя, очевидно, ему льстили завистливые взгляды. А посмотреть там было на что. За то относительно небольшое время, что я её не видел, Ольга очень похорошела, неожиданно быстро превратившись из эмоционального нескладного подростка в уверенную в себе женщину с красивой прической и утонченными чертами лица, которые были умело украшены французской косметикой. Бутон гвоздики распустился, превратившись в сияющую розу. Чёрт, ну как так-то?

Посидев так еще минут десять, я понял, что ничего хорошего от такого времяпрепровождения не будет и, расплатившись, покинул ресторан. Настроение было препоганейшим. Немцы взяли Киев, Гомель и Ольгу. Полное поражение. А она ещё вся из себя цветёт и выглядит счастливой. Курва. От осознания того, что это у неё такое задание, становилось ещё хуже. Разгоряченный мозг рисовал весьма реалистичные картины, чем они занимаются по ночам в постели, и я едва себя сдерживал, чтобы не вернуться и застрелить обоих. Однако на остатках силы воли я всё же смог добраться до вокзала, где сел в купейный вагон и накачался коньяком по самые уши.

— Господин обер-лейтенант, пора просыпаться! — до моего погруженного в сон сознания, наконец, достучался смысл фразы, которую кто-то многократно повторял рядом со мной.

Я открыл глаза и осмотрелся. Лежу на полке в двухместном железнодорожном купе, вторая полка пуста, в дверях стоит проводник и монотонно повторяет:

— Господин обер-лейтенант, пора просыпаться!

— А в чем дело? — поинтересовался я хриплым голосом и прокашлялся.

— Мы уже в Варшаве, — спокойно пояснил проводник.

— Да, встаю, воды принеси!

— Да, конечно, — ответил проводник и исчез, а я поднялся с полки и принялся одеваться. Эк я быстро от Боруйска до Варшавы домчался. Только сел и уже выходить. Телепортация, мать её ети. Надеюсь, я по пьяни тут «День победы» не пел, да нет, точно не пел, а то вместо проводника здесь бы уже гестаповцы стояли.

Спустившись из вагона на перрон, я зашел в здание вокзала, где нашел кафе и слегка опохмелился для поправки здоровья и слегка перекусил, затем вышел на площадь, где взял такси, на котором в скором времени добрался до комендатуры. Здесь я зарегистрировался и на доске объявлений нашел множество предложений от контор, сдающих жильё. Выбрав несколько адресов на среднем удалении от комендатуры, я вновь воспользовался такси и после нескольких осмотров и переговоров, получил во временное распоряжение довольно неплохую двухкомнатную квартиру в центре города. Оставшись один, я принял ванную и завалился отдыхать на широкой кровати. Благодать, никуда сегодня не пойду, дела подождут.

На следующий день я покинул квартиру и весь день ходил по городу, с интересом разглядывая улочки незнакомой старой Варшавы. Этот город сильно отличался от того, что осталось в моей памяти из ТОЙ жизни. Ведь в январе 1945 года во время ожесточенных боев столица Польши была разрушена почти полностью. Большую часть исторического центра потом восстановили, но далеко не в полном соответствии с довоенным видом. Я заходил в кафе, рестораны, делал небольшие заказы, осматривался, ел и шел дальше. Вернувшись вечером в квартиру, я обнаружил, что мои сигналки сорваны. Кто-то в моё отсутствие посещал квартиру и рылся в вещах. Отпуск перестаёт быть томным. Хорошо, что я посылку весь день носил с собой, хотя так делать тоже рискованно. Надо поскорей избавляться от неё и уезжать. А ведь так надеялся отдохнуть, в кино сходить, может и в театр, отъесться в ресторанах, а то партизанская каша уже в печенках сидит. Одно радует — слежки за мной не было, в этом я был абсолютно уверен. А в вещах копаться могли и хозяева квартиры из любопытства, или вообще польские подпольщики. Но, кто бы это ни был, исходить надо из того, что мною заинтересовалось гестапо.

На следующее утро я ещё раз обошел выбранный для операции район, потом позвонил по имевшемуся у меня номеру телефона.

— Алло, это Збигнев Новачек?

— Да, я слушаю.