Долгавин спустился из кабины на землю и представился, показав свои документы, затем ознакомился с документами собеседника, после чего адъютант потребовал пройти в штабной автобус, стоявший на обочине дороги в сотне метров от нас, и они вдвоём удалились. Я тем временем вышел из машины, сказал бойцам, чтобы долили бензин, поправили маскировку, и сам занялся тем же. Через полчаса ожидания вернулся злой и вспотевший Долгавин. Ударив в сердцах ладонью по крылу полуторки, он с раздражением в голосе сообщил:
— Нас включают в состав девятнадцатой стрелковой дивизии!
— Но у нас же другой приказ, — удивленно произнес я в ответ на эту неожиданную новость.
— А теперь вот новый приказ, — он протянул мне бумагу с печатью, — А в случае неповиновения пообещали расстрелять.
— Ох… ренеть! — только и смог произнести я, читая документ, — И что теперь нам делать?
— Выполнять! — ответил капитан всё в том же злобно-раздраженном тоне, — А потом, при первой возможности доложить в ГАБТУ, этот приказ оставь себе, я два взял.
Всё страньше и страньше… Я положил приказ в планшетку, в которой уже скопилась целая кипа всяческих бумаг с печатями. Доложить… это он хорошо сказал. Чтобы доложить, сперва надо выжить, а с этим могут быть серьёзные проблемы. Особенно у Долгавина, ведь противотанковая артиллерия — практически смертники, да и у меня шансы выжить в Смоленской мясорубке, откровенно говоря значительно ниже, чем пятьдесят на пятьдесят. И тут не имеет значения, в какой части воевать — потери будут громадными у всех.
Пока я стоял и обдумывал сложившуюся ситуацию, подошел майор, представившийся помощником начальника штаба дивизии Юрием Борисовичем Самусевичем, объявил, что авторота и дивизион ПТО переходят в непосредственное подчинение штаба дивизии, потом он приказал разделить нашу автоколонну: четырнадцать машин, которые буксировали пушки, везли боеприпасы, имущество и личный состав дивизиона, под командованием Долгавина занимали место позади штабной колонны, а десять машин под моим руководством должны встать около дороги и, по мере прохождения подразделений, заполнить кузова красноармейцами, стершими себе ноги и утратившими способность к самостоятельному пешему передвижению. Раздав необходимые указания и поставив Федоткина старшим в артиллерийскую полуколонну, я подогнал оставшиеся десять грузовиков к дороге и спустился из кабины на землю. За эти два дня езды на неудобном сиденье и тряской дороге задница превратилась в сплошной синяк, так что надо было использовать предоставившуюся возможность, чтобы дать небольшой отдых этой важнейшей части тела. Я прошелся вокруг машины, попинал колёса, думая о том, как будет выглядеть со стороны, если я завалюсь подремать в тенечке. Мои размышления о возвышенном прервала девушка-военфельдшер, подошедшая со стороны штабных машин, которая приблизившись ко мне, вытянулась по струнке, взяла под козырек и представилась:
— Вонфельдшер Климова! — Хм, однофамилица! Настоящая моя фамилия ТАМ была такой же. Хотя ничего удивительного — фамилия довольно распространенная.
Девушка была блондинкой с правильными чертами лица и светло-серыми глазами, невысокого роста, худощавая, одета, как и положено, в китель защитного цвета с синими галифе. И чего она передо мной тянется, если я младше по званию?
— Младший лейтенант Ковалев. Вы, я так понимаю, будете отбирать тех счастливчиков, которые своим небрежением в деле заматывания портянок, заработали поощрительную поездку в кузове автомобиля?
Она на несколько секунд подзависла, осмысливая мою тираду, а затем строгим тоном ответила:
— Тут нет ничего смешного, товарищ младший лейтенант, в дивизии много неопытных только что призванных бойцов, а армейские ботинки, пока не растоптаны, кому годно могут натереть кровавые мозоли, независимо от качества наматывания портянок.
— Прошу прощения за неуместную шутку, — я не стал с ней спорить и быстро сдал назад, — Давайте, распоряжайтесь, а я тут в тенёчке пока прилягу, устал, знаете ли.
Девушка согласно кивнула, после чего я завалился на траву, предварительно назначив дежурного бойца и разрешив остальным шоферам отдыхать, пока есть такая возможность. Спать не хотелось, поэтому я лёжа на боку и подставив руку под голову, смотрел, как мимо проходят пешие колонны и запряжённые лошадями подводы. Климова разговаривала с командирами и бойцами, некоторых из них заставляла снять обувь и по результатам осмотра определяла тех, кто достоин проделать дальнейшую дорогу в кузове грузовика.
В течении полутора часов военфельдшер отобрала чуть более сотни хромоногих везунчиков и распределила их по машинам.
— Пора ехать, — сообщила мне девушка, когда я расслабленно смотрел как хвост колонны удаляется в пыльную перспективу.
Надо так надо. Отдав приказ своим бойцам, я проинструктировал пассажиров о необходимости наблюдения за воздухом, сел за руль и, после того, как Климова села рядом, тронулся с места.
— Тут ведь не вся дивизия? — спросил я девушку, после того как убедился, что десять моих автомобилей выехали на дорогу.
— Нет, здесь только первые два эшелона — штаб дивизии и один полк.