— Да пожалуйста, — Калинин самоуверенно поднял голову. — Всё равно ты ничего не докажешь.

В столовку зашёл учитель и громко поинтересовался, что тут творится.

— Рогова упала, — первым ответил Юрка. — Споткнулась о собственную ногу. Тарелку даже разбила.

Тарелку мне простили, а вот нос отправили проверять к Майе Павловне, школьной медсестре.

Теперь Калинин сам везёт меня в больницу. Я позволила довести себя до машины и усадить на переднее сиденье небесно-голубого Бугатти. Оказывается, чтобы прокатиться на одной из самых дорогих машин, мне нужно было вывихнуть руку. Я пришла в норму уже во дворе больницы.

— А что ты вообще в парке делал?

Да, сейчас меня больше интересовал вопрос: почему он оказался рядом так быстро? Это отвлекало меня от другого вопроса: насколько серьёзно повреждено моё плечо? И первый из этих вопросов был гораздо интереснее.

— Встреча у меня там была. Деловая. Я был в кафе, откуда очень хорошо было видно фонтан. Ну и увидел тебя с этим типом. И мне почему-то показалось, что ты не особенно рада была его видеть. Я проследил за вами до аллеи, а там ты сама знаешь, что было.

Он покинул машину и помог мне выйти.

— Ты довольна ответом? Теперь мы можем заняться твоим плечом?

Я растерянно кивнула.

Пока Калинин занимался оформлением документов, я прокрутила в голове его рассказ. С фантазией у меня проблем не было и я ясно представила себе его передвижения. У меня всё сложилось идеально. Мои подозрения, что Юра за мной следил, развеялись, как лёгкий дымок. И с чего я вообще решила, что взрослому Калинину будет до меня дело? Ему заняться больше нечем, кроме как преследовать меня?

До меня не сразу дошло: Калинин занимался моим оформлением. Сам, без чьей-лтбо помощи. Что он может обо мне знать? Какими болезнями я болела в детстве или нет ли у меня аллергии на обезболивающие? Что он там в бумагах заполняет?

— Сиди, я сам справлюсь, — Юра заметил, что я пытаюсь встать.

Я едва не бухнулась обратно. Если бы я успела встать, точно бы отбила себе что-нибудь. Это вообще никак объяснить нельзя. Он не может обо мне знать ничего, кроме имени-фамилии и даты рождения. Уж третье апреля он точно никогда не забывал. Это был единственный день в учебном году, когда он меня не трогал.

Что вообще происходит? Выходит, что я совсем не знаю того, с кем одиннадцать лет мариновалась в одном классе. А вот он, как оказалось, знает обо мне всё. Ну, или хотя бы многое.

Чёрт! От резкого движения снова заболело плечо. Поскорее бы уже меня осмотрели и зафиксировали больную руку. Ведь вроде бы так должны будут сделать. Мне кажется, такое уже было в детстве. Правда, в тот раз обошлось без Калинина: я просто упала, подскользнувшись на льду. Зато был перелом и я две недели провалялась дома. Какой это был кайф — целых две недели не видеть Юрку. А потом ещё две недели в школе он меня не трогал. Наверное, из-за гипса. Считал, что пока с меня и перелома хватит. Зато потом он отрывался на мне с утроенной силой.

Калинин уже заполнил бумаги и теперь ходил по коридору с озабоченным видом. Заметив, что я смотрю на него, он сел рядом.

— И часто он тебя?

— Часто он меня что? Ты думаешь, он меня, — я долго пыталась заставить себя произнести это слово. — Избивает?