Он быстро заморгал.

— Ну, это не может быть чем-то серьёзным. Ты не живешь с ним. Ты одна в вечер субботы.

— Я встречаюсь с ним сейчас, вот почему тебе нужно уйти, — я поднялась на ноги. — Мне нужно подготовиться.

Он медленно встал, внимательно наблюдая за моим лицом.

— Он делает тебя счастливой?

— Да.

— Ты любишь его?

— Да.

Его глаза чуть сузились.

— Не думаю, что это правда. Назови это внутренним чутьем.

— Верь во что хочешь, — сказала я, направляясь к двери.

Я широко распахнула ее.

— Было приятно снова увидеть тебя, Оуэн. Желаю тебе всего наилучшего, правда. Но мне нужно, чтобы ты ушел, и я бы предпочла, чтобы ты не возвращался. Прошлое лучше оставить там, где ему и место, — в прошлом.

Секунды тикали, пока он смотрел на меня, ничего не говоря. Затем, наконец, вышел из квартиры.

— Я не сдамся, Ви, — сказал он как раз в тот момент, когда я собиралась закрыть дверь. — Однажды я уже облажался. Знаю, что потерял. Но не потеряю это снова.

Затем он исчез.

Выругавшись себе под нос, я закрыла дверь, жалея, что вообще открыла ее.

Была ли я тронута его заявлением? Нет. Ни в малейшей степени.

Дело было не в том, что я была неумолимым человеком. Я не держала зла и не отказывалась принимать извинения. Но если человек когда-либо искренне обманывал меня, это было похоже на то, как будто между нами возникла ментальная стена. Я не нарочно строила ее. Так получалось. Я предположила, что это был механизм самозащиты. Эта стена долгое время защищала меня от обидных слов и действий моей приемной сестры.

Стена возникла между мной и Оуэном, когда он разорвал помолвку, говоря так, будто это я заставила его сделать мне предложение вопреки его здравому смыслу. Он сказал, что ему нужно сосредоточиться на том, чтобы двигаться вперед в своей жизни, словно я удерживала его. И я знала, что на самом деле он хотел оставить юношескую часть своей жизни позади, хотел стать кем-то новым и начать все сначала.