Незнакомые женщины из службы социальной защиты помогли ей оформить пенсию по инвалидности, а потом и они, и все остальные люди куда-то окончательно пропали.

Анна пила. Продала квартиру, лишь бы не видеть сочувственные лица соседей. Сама она уже осиротела к этому времени, а родители Саши, приехавшие из своего городка, только увезли с собой положенную им по закону часть стоимости квартиры – наследство после сына. Анне было все равно: она пила.

Вывела ее из этого состояния чернокудрая малышка лет четырех-пяти, которая брезгливо морща носик, на весь магазин спросила:

-- Мама, почему от тети так плохо пахнет? Она больная?

Девочка была пухленькая, хорошенькая, в ярком летнем сарафанчике. К нежной детской ручке прямо на запястье был привязан рвущийся к слепящим магазинным лампам яркий алый шарик в форме сердечка. Покрасневшая молодая мама сердито покосилась на Анну и, прихватив дочку за плечико, повела ее к кассам.

Анна вздрогнула и оглянулась. Она стояла в огромном сияющем зале магазина, у роскошной колбасной витрины. В ее корзинке побрякивали три бутылки водки и несколько банок каких-то невзрачных рыбных консервов. Нельзя сказать, что стена, отделяющая ее от мира, разбилась, но все же это было похоже на то, как если бы промыли грязное окно в старом доме.

Как-то неуверенно, не слишком понимая, правильно ли это, она отнесла водку назад, поколебавшись, выложила консервы, а в корзинку сложила свежий батон, подложку куриной грудки и небольшую сетку картошки. Растерянно потопталась и добавила пару луковиц и пакет моркови. Она просто не помнила, что нужно покупать в продуктовых магазинах.

Несколько дней она болела, периодически испытывая большое желание плюнуть на все и сбегать в ночной ларек, но почему-то так и не сбегала. Жила она в это время уже в однокомнатной хрущобе провинциального городка средней полосы. Как она здесь оказалась, кто помог ей купить эту квартиру, Анна не помнила совершенно.

Потихоньку, не особо надрываясь, она вычистила свое жилье, отмыла дощатые полы, вынесла и выкинула накопившиеся бутылки и еще огромную кучу какого-то невнятного тряпья: похоже, вещи прежних владельцев квартиры. Туда же, на помойку, отправились сломанный стул, колченогий столик и кухонный шкафчик с выдранной дверцей. На полноценный ремонт ее запала не хватило, но мастера она вызвала. И стиральная машинка в ванной снова начала работать.

С момента смерти семьи прошло уже девять лет…